Я не знаю собственное я - Марина Эргле

Марина ЭрглеЯ не знаю собственное я

Пролог

Полумрак

Негромкая музыка.

Легкий аромат сандала и дорогих сигар.

Я прикована наручниками к кровати в небольшой потайной комнате, озарённой лишь светом трёх небольших свечей.

Красные шёлковые простыни, которые так приятны моему разгорячённому обнажённому телу, словно ласкают меня, когда я делаю любое невинное движение.

Я жду

Мои кисти жёстко скованы железными наручниками

Я покусываю нижнюю губу в предвкушении и смотрю на мужчину затуманенным порочным взглядом своих полупрозрачных голубых глаз.

 У тебя особенные глаза,  шепчет он.  Не одевай больше никогда эти чёртовы линзы. Слышишь?! Я хочу видеть только настоящий цвет твоих глаз.

Я облизываю пересохшие губы и слегка киваю. Сейчас я согласна со всем.

У моего Дьявола карие, почти черные глаза, в которых как-то зловеще отражаются огни свечей, а его слегка взъерошенные волосы и тело Аполлона сводят меня с ума.

Я сгораю от предвкушения томительных ласк, которые будут чередоваться с легкой сладкой тягучей болью, грубостью и даже жестокостью Мне ничего не остаётся делать, как отдаться этой мужской бескомпромиссной силе и быть покорной. Я не в силах с собой совладать.

БЕЗУМИЕ

Это порочное больное желание заставляет меня забыть о том, что мой страстный искусительне кто иной, как СЫН МОЕГО ОТЦА Приёмный сын, который занял по праву принадлежащее мне место. Ему досталось абсолютно всё а мне НИЧЕГО Но он не знает, что я скоро это исправлю И да, он даже не знает, кто я Пока не знает.

Длинный выдох.

Взгляд глаза в глаза, и мой Дьявол демонстрирует коварную усмешку как часть своего неотразимого образа, затем опускается вниз ко мне, зная, что я не просто приму его ласки, что я жажду их принять, как и его самого. Полностью. Без остатка.

После искушённых сладких пыток мужчина добивается от меня голодных стонов и состояния, при котором я напрочь перестаю что-либо видеть и соображать.

Его грубость и то, что он делает со мной, выбивает из моего горла уже не стоны, а крики, и мне кажется, ещё немногои он убьет меня. Вслед за этим странным ощущением я дохожу до какого-то удивительного пика наслаждения, где я словно разлетаюсь на тысячи мелких осколков, и меня уже не существует.

Я умерла

В реальность меня возвращают легкий поцелуй и шепот.

Мой Дьявол шепчет мне на ухо что-то одновременно пошлое и нежное

Не разобрать.

Я проваливаюсь в тягучий пленительный сон, засыпая на могучей груди своего мучителя. И мне хорошо и горько одновременно, потому что я знаю, что это было в последний раз

ГЛАВА 1

Я ни по каким канонам не походила на хорошую девочку. Скорее, наоборот. Росла жутким сорванцом! С самого рождения я боролась с жестоким миром за право на существование. Еще в детстве я страстно жаждала получить хоть чуточку материнской теплоты и ласки Но всякий раз, получая холодный отпор, я училась подавлять свои чувства. Я перестала испытывать потребность в любви. Со временем я обросла льдом как защитной скорлупой, которая раз и навсегда спрятала моего маленького "внутреннего ребенка". Это было единственным спасением Просто не чувствовать Быть холодной и безразличной. Ко всем.

С возрастом эта защитная стена стала укрепляться, добавляя в мой характер колкость и стервозность.

В общении с людьми я искала только выгоду, которой чаще всего не было. Поэтому я оставалась эдакой одиночкой, держась особняком.

Одной проще. Одной легче.

Никто не залезет к тебе в душу и не воткнет нож в спину, потому что ты будешь стоять лицом. Когда все "немножко враги", ты всегда начеку. А значит, впереди

Единственный, кто мог перешагнуть эту черту "не влезайубьет"  мой родной дядька.

Дядя Паша

Он был дальнобойщиком, всегда находился в дороге, переправляя грузы на дальние расстояния. Его жизнь была интересной, насыщенной, в постоянных путешествиях, приключениях и опасностях, которые ненароком поджидали его в пути. Бывало, дядька брал меня с собой, окуная в водоворот совершенно другой жизни. Я посещала разные уголки страны, впитывая в себя всё, как губка. Я была жадной до эмоций и приключений. Меня не пугала ни дальняя дорога, ни ночёвки в фургоне, ни ночная безлюдная трасса, по бокам которой царил только густой лес.

Дядька был проводником в другую жизнь. Где не было матери-алкоголички, серых скучных будней и бесконечных пустых скандалов с очередным приставучим отчимом.

Дядьку я уважала и да, кажется, любила. Только его. Моё колючее, израненное сердце оттаивало, когда я видела родное улыбающееся лицо дядьки. Порой до безобразия небритое и измученное дальней дорогой.

 Ну что, Настюха, как жизнь?  всегда спрашивал он с насмешливой улыбкой.

Я не раздумывая с радостными воплями кидалась ему на шею.

Дядька крепко меня обнимал и доставал из сумки три очередные книги.

 Это тебе,  улыбался он,  предыдущие уже прочла?

 Спрашиваешь! Что же мне ещё здесь делать? Конечно, прочла!

Дядька считал, что книгиэто лучший подарок. В особенности для меня, потому что другие подарки мать всегда находила и пропивала

Дядька был мудрым и добрым.

Он относился ко мне как к дочери. Высокий, крепкого телосложения, с широкими, слегка сутулыми плечами и торчащим животиком, он казался мне эталоном мужественности и зрелости. И даже резкий запах дешёвого табака и пота нисколько не отталкивал меня. Дядю Пашу я считала своим отцом, наставником и единственным другом. Именно он научил меня сражаться с этим миром, давать отпор не только обижавшим меня сверстникам, но даже собственной родной матери.

Мы часто ходили на охоту в лес. Девочки играли в куклы, а я училась стрелять из ружья. Стрелять научилась метко. Сердце превращалось в камень, а детская, и без того сломленная психика, казалось, окончательно лишалась жалости и сострадания. После каждой охоты мы с дядькой складывали трофей в круг, зажигали костёр и проводили неведомый другим людям обряд на отпускание душ умерших животных.

 У каждого зверя есть дух, Настюха. Как и у нас,  объяснял дядька.  И если мы сейчас не попросим у них прощения, не объясним, зачем забрали их жизни, не поблагодарим То их дух будет преследовать нас до конца дней. Неупокоенные духи отягощают сердце тяжелым грузом пролитой крови.

Моя мать считала дядьку сумасшедшим, «не от мира сего», а я, наоборот, верила, что он просто знает чуточку больше, и поэтому кажется странным для других, посредственных личностей. Но лучше быть странным непризнанным гением, чем слиться с серой безликой толпой и мыслить и жить так же, как все остальные. Мой дядька был необычным, с самым нестандартным мышлением, с которым я когда-либо сталкивалась. И за это я ценила его ещё больше. Он был свежим глотком воздуха, который спасал от серой действительности, вселял надежду и веру во что-то более глубокое и сокровенное.

Только дядька по-настоящему переживал за меня, видя, какой «красивой девахой» (с его слов) я расту. Поэтому он учил меня приемам самообороны.

 Смотри в глаза своему врагу,  твердил он,  и бей в пах! Бей в пах со всей силы!

Я всегда слушалась дядю Пашу, и поэтому некоторые мальчики в нашей деревне обходили меня стороной. Я была сильной и дерзкой, с ядовитым обжигающим языком и веющим холодком голубых проницательных глаз

ГЛАВА 2

Опять поют эти дурацкие петухи. И почему я, чёрт возьми, должна вставать в такую рань?! На улице чуть светло. Дома мерзко холодно. Хочется ещё лежать и лежать под тёплым одеялом и послать этих коров к собачьим чертям.

 Чё лежишь?!  в комнате появилась мать.

В её зубах уже с раннего утра торчала сигарета, и она беспардонно выдыхала едкий дым прямо в мою маленькую комнатку.

Хотя какая это комната? Так кладовка

 Пошла вон!  зло закричала я.  Я же сказала не курить в моей спальне!

 Где хочу, там и курю! Это мой дом! А ты здесь просто содержанка! Не забывай об этом.

Да как тут забудешь, если при любой возможности мать всегда указывала мне на «моё место»?

 Давно бы уже на работу устроилась, нежели матери родной перечить,  более спокойным тоном добавила она.  И иди уже, корову дои, разлеглась тут.