Когда мы обирали любые садовые деревья, я по малолетству обычно стоял на стреме и получал добычу от щедрот моих товарищей. Но тут я, конечно, не мог стоять в стороне, и сердобольные приятели перекидывали меня через высокий дачный забор, а потом обратно или отдирали штакетину и делали дырку в заборе, которой уже пользовались все, и я в том числе. Кстати, клубнику, в отличие от всего остального, собирать ночью очень неудобно, поэтому клубничные набеги обычно совершались днем. Нужно было просто дождаться, когда хозяева уедут, или, например, уйдут на пляж либо по делам. Тут же мы, как прожорливая саранча, налетали на беззащитный участок и сметали все на своем пути. Впрочем, тут я преувеличил. Негласный закон банды гласил: независимо от количества плодов или ягод треть остается хозяевам. Правда, соблюдалось это благородное правило не всегда и не всеми.
Следом наступал сезон черешни, и клубника тут же забывалась до будущего года, хотя ремонтантная клубника продолжала созревать и все значительные ее плантации, конечно, числились в реестре банды. Но все-таки предпочтение в этот период отдавалось именно черешне. Для многих, в том числе и для меня, черешня была главным фруктом (вернее, ягодой) сезона. В первую очередь потому, что ее было мало по сравнению с остальными фруктами. Все-таки волгоградский климат для нее жестковат. Вырастить дерево приличных размеров это колоссальный труд: специальные подкормки, укутывание саженцев в зимний период, опрыскивание от вредителей и много чего еще. Не знаю, как для кого, а для меня черешня любимое лакомство. Я совершенно безразличен к любым самым лучшим абрикосам, спокойно отношусь к персикам, но черешня Я и сейчас в сезон съедаю по два килограмма в неделю.
Все приличные деревья в дачном массиве были на учете, причем особенно ценилась желтая черешня. Этих деревьев вообще было не больше десятка на массив. Но поначалу черешня была для меня самой проблемной добычей из-за возраста. Тут я мог полагаться лишь на щедрость своих товарищей. Как я теперь понимаю, именно желание не отставать от старших ребят стало для меня стимулом к физическому развитию. Уже в этом возрасте я взял себе за правило делать утреннюю зарядку упорно и регулярно. С семи лет начал отжиматься и подтягиваться, для чего дедушка по моей просьбе соорудил турники и на даче, и в городской квартире. Если дело происходило на даче, то сразу после обязательных подтягиваний и отжиманий наступал черед вольных упражнений. Для этого в нашем саду у меня была любимая яблоня, высокая и раскидистая. На ней я и постигал азы альпинизма и паркура. Желание не уступать старшим товарищам было столь велико, что уже за одно лето накануне школы я освоил искусство перемещения по деревьям. Уже к концу этого первого лета я, как маленькая обезьянка, с невероятной быстротой мог добраться до вершины самого высокого дерева. При этом оказалось, что в силу незначительного веса я мог вскарабкиваться на самые тонкие ветви, где, как правило, в изобилии висели лакомые ягоды или фрукты.
Принцип сбора любого фрукта заключался в следующем. Одну ягоду ты кладешь в рот, а вторую за пазуху чтобы набрать и принести на берег для оставшихся там девчонок или мелюзги вроде меня. Этот принцип сохранялся в любой период летнего сезона, за исключением дынно-арбузного, который приобретал особенные черты.
Вслед за черешней наступал абрикосовый период. Мы называли его ленивым, потому что абрикосы особого ажиотажа у нас не вызывали: во-первых, их было много, а во-вторых, почти все эти деревья росли у забора и обычно обирались мимоходом. Тут, правда, тоже были свои деликатесные изыски. Ценились либо очень крупные плоды, либо очень сладкие, и все эти деревья, конечно, тоже были на учете, как и персиковые.
Как не повезло персику
В этом нашем незаконном промысле порой случались всякие казусы. Так было, например, с одним персиковым деревом. Поступил сигнал от одного из членов банды, что обнаружено новое персиковое дерево. Плоды, доложил лазутчик, спелые, в самом соку. Деревце небольшое, но плодов пятьдесят на нем есть. В ту же ночь снарядили экспедицию к указанному дереву. Осторожно отодрали от забора штакетину в дальнем конце сада и по очереди проникли внутрь. Было полнолуние, и плоды хорошо просматривались на фоне ясного, освещенного луной неба. Нас было четверо, действовали мы быстро и сноровисто. Основная часть плодов располагалась на высоте двух метров от земли. Залезть на шаткое дерево было невозможно, и самый крепкий из нас пацан, по имени Серега и по кличке Бурнаш, подставил свои плечи. Двое других ребят водрузили меня на Серегины плечи. Так втроем они и обеспечили мне устойчивое положение для сбора урожая. Я срывал плоды и бросал их вниз своим товарищам, которые подставляли концы своих маек и рубашек для ловли плодов. Уже через десять минут на дереве одиноко болтались лишь около десятка персиков в утешение хозяевам. И тут мой рассудительный друг Ленька удосужился откусить кусочек фрукта. По выражению его лица мы сразу всё поняли. Каждый стал надкусывать свои плоды. Все они оказались недозрелыми. В сердцах мы повытряхивали их из-за пазух прямо под дерево может, хоть хозяевам пригодятся.
Мы уже собирались незаметно покинуть место неудачного промысла, как вдруг из дачного домика вышел хозяин видимо, разбуженный нашими действиями, а может, просто по малой нужде. Фонарик у него был хороший, и он, освещая себе путь, двинулся вглубь сада. Старшие пацаны кинулись к спасительному забору, и кто как кто через верх, кто через проделанный лаз как стая куропаток, вылетели за пределы участка в считаные секунды. Я побежал за ними, но из одной вьетнамки предательски выскочила перемычка, шлепка соскочила с ноги, и, пока я подбирал ее, путь к спасительной дыре в заборе был отрезан. Мне ничего не оставались, как залечь в густых кустах смородины. Я лежал ни жив ни мертв буквально метрах в пяти от ободранного персикового дерева. Хозяин с фонариком сначала побежал к забору за убегающими грабителями, но их уже и след простыл, и он вернулся вглубь сада оценить масштабы бедствия. Подойдя к несчастному деревцу и осознав, что произошло, он в сердцах обматерил всю нашу команду, обрушив на наши головы самые страшные проклятия. Я же старался вжаться в рыхлую почву, как камбала в песок на дне океана. К счастью, хозяин решил, что все грабители сбежали, но на всякий случай прошелся лучом фонарика по всем окружающим кустам и деревьям, и я почувствовал себя солдатом на передовой перед вражеским артобстрелом. Сейчас должно случиться что-то страшное. Сердце мое колотилось так громко, что, казалось, хозяин, должен был услышать его гулкий стук. Но он, постояв минуту, произнес еще пару проклятий в наш адрес, развернулся и пошел к дому. Я, боясь возвращения хозяина, ползком преодолел расстояние до спасительной дырки в заборе. Товарищи мои, слава богу, ждали меня. «А мы уже хотели уйти решили, что вы с хозяином чай пьете», пошутил Ленька.
Костер
Самой ценной добычей считался, конечно, виноград. Виноград это самый трудоемкий в выращивании и самый дорогой плод на рынке. Произрастал он практически на каждом участке, поэтому промысел велся исключительно выборочно по наиболее элитным сортам. Котировались «Дамский пальчик», «Мускат» и «Бычий глаз». Все остальное считалось мусором. В этом промысле была своя особенность, породившая некий вид негласного соревнования. Высшей доблестью считалось найти и добыть, а главное, доставить на берег водохранилища громадную, килограмма на два, гроздь винограда. Подручным средством для этого обычно служила собственная рубашка, в которую и упаковывалась добыча.
Ну и, наконец, арбузы и дыни, сезон которых наступал, как и для винограда, позже всего в августе. Но это уже была целая эпопея, и о ней немного позже.
В банду входило в общей сложности человек тридцать, от семи до шестнадцати лет, то есть весь возрастной диапазон учащихся средней школы. Конечно, в полном составе банда собиралась довольно редко, но человек десять-пятнадцать всегда можно было «поднять в ружье». Были в составе банды и девчонки, но они, как и малолетки, в набегах обычно не участвовали, а стояли на шухере либо отсиживались у костра на пляже в ожидании добычи. Штаб банды располагался прямо на центральном пляже дачного массива, его место всегда было обозначено костром и могло перемещаться в зависимости от уровня воды в водохранилище и наступления линии прибоя. Костер наш заслуживает отдельного рассказа, к нему я вернусь чуть позже. Кстати, и слово «штаб» я использовал сейчас по аналогии с тимуровским штабом. Однако для нас более привычным для обозначения места встречи и происходящей там тусовки было слово «Костер».