— Он помолчал, глядя на озадаченного полицейского, потом спросил: — Во сколько вы заступили на дежурство?
— Полчаса назад, сэр.
— А как долго вы наблюдали за этой дверью?
Констебль уставился на Смита, будто в его вопросе был скрытый упрек. Я сочувствовал этому человеку, веснушчатому молодому синеглазому парню с открытым взглядом, честному служаке, для которого Найланд Смит был влиятельным лицом. Мне пришло в голову, что во время обхода вверенной ему территории он куда-то ненадолго заглянул, а теперь был уверен, что Смиту об этом известно.
— Я знаю, о чем вы думаете, сэр, но я могу объяснить свою отлучку, — сказал он.
Смит досадливо щелкнул пальцами, и я увидел, как умирает зародившаяся было надежда.
— Все дело в машине, которая заехала на тротуар на Крейвен-террас, — продолжал констебль. — В этом деле было что-то странное, и я все записал по форме, прежде чем отпустить их. — Он сунул руку в задний карман брюк и вытащил блокнот. — Вот мои записи. Это был «паккард»…
Странно работает человеческий мозг. Пока констебль говорил, причем, казалось бы, о вещах, весьма далеких от того, что нас волновало, я мысленно перенесся к несчастной Ардате. Я пытался найти объяснение ее поведению, которое не было бы чревато разочарованием и гибелью мечты. Но теперь, когда констебль, упомянул о «паккарде», я невольно пробормотал:
— ВХН77.
— Совершенно верно, сэр! — вскричал констебль. — Именно эта машина!
— Одну минуточку, — вмешался Смит. — Расскажите мне, Кэрригэн, откуда вам-то известен этот номер?
Я рассказал ему, как машина с таким номером свернула с главной улицы на Крейвен-террас, когда я шел через мостовую к двери дома.
— Скорее, констебль! — внезапно загорелся Смит. — Ваши записи! Что подозрительного было в этой ВХН77?
— Ну, сэр, подробности у меня здесь. — Парень изучал свои записи в блокноте. — Машина заехала прямо на тротуар и резко остановилась в десяти ярдах передо мной. Из близлежащих лавочек выбежали несколько человек. Подойдя, я увидел, что водитель, судя по наружности, иностранец, потерял сознание за рулем. Я не очень-то понял, в чем там дело. Авария-то была пустячная, но водитель поломал руку…
— Левую или правую?
— Левую, сэр. Она у него висела. И ссадина на голове кровоточила.
— Хорошо. Продолжайте.
— На заднем сиденье я увидел врача и пациента, которого он переправлял в больницу. Пациент вроде был очень плох. Здоровенный такой мужчина, мощный, с рыжеватыми волосами, подернутыми сединой; он был в полуобморочном состоянии, и врач пытался успокоить его. Что-то там с головой…
— Вы понимаете, Кэрригэн? — вскричал Смит, и глаза у него загорелись. — Вы понимаете?
— Боже праведный, Смит… еще как понимаю!
— Опишите врача, — властно сказал Смит.
Констебль прокашлялся и заговорил:
— У него было очень желтое лицо, как лимон. Очки в черной оправе, а сам он был коротышка, довольно грузный, явно не англичанин.
— Его имя?
— Вот его карточка, сэр.
— Гм! — пробормотал Смит, взяв карточку. — Доктор Рудолф Остер, Уимпоул-стрит, 101, Запад. Есть ли такой врач?
— Я как раз собирался пойти позвонить из телефонной будки, когда увидел, что окна наверху ярко освещены. Я собирался попросить у хозяев разрешение воспользоваться их телефоном.
— У вас есть номер доктора?
— Да, сэр. Лэнэм, 09365.
— Вы хорошо поработали, констебль, — сказал Смит. — Я позабочусь о том, чтобы вас как-то отметили.
Веснушчатое лицо парня покрылось румянцем.
— Спасибо, сэр. Очень любезно с вашей стороны.
— Чем же все это кончилось? — возбужденно спросил я.
— Мы выкатили машину обратно на мостовую, и я помог вытащить шофера из-за баранки и поместить его назад. Тогда-то я и обратил внимание на его руку. Он стал приходить в себя.
— А как вел себя пациент? — спросил Смит.
— Он просто лежал на подушках и что-то бормотал.