И это слишком быстро заканчивается. Единственный раз ко мне прикасается, когда сжимает плечи и решительно отодвигает, словно ему, в самом деле, буквально невыносима близость со мной.
Стараюсь не принимать на свой счет. Для себя самой сочиняю теорию, что он так со всеми.
Придумай что-нибудь, чтобы я могла выбраться из дома, выпаливаю, как обычно, нахально, игнорируя заливающий щеки жар. Иначе я сойду с ума и сама кого-нибудь пристрелю.
Главное, не себя, все, что он говорит, прежде чем выйти и оставить меня в состоянии очевидной растерянности.
5
Наивный взгляд, приподнятая бровь,
и губ незацелованных изгибы.
На следующий день Таир куда-то с самого утра уезжает. Я психую, естественно. Как он мог бросить меня? Даже не объяснил ничего. От нижестоящих узнала, что дела, видите ли, у него срочные возникли.
Не день, а сказка!
Алевтина, кухарка, в плов лука натерла, будто сто раз ее не просила так не делать! Снова икру ложкой приходится есть. Черный хлеб закончился, а белыйсовсем не то. Без ничего наворачиваю. Такая у меня извращенная натура.
Ой, царевна, что творишь? Живот скрутит!
И пусть! Кормить меня нужно вовремя, продолжая махать ложкой, непонятно кому хуже сделать пытаюсь.
Так я же все полезное, натуральное жужжит обиженно.
Угу.
Ну, хочешь, блинов тебе напеку?
Поздно.
Накидавшись до тошноты, резко отодвигаю банку.
Слушай, Алевтина, а Таир не сказал, вернется сегодня?
Ничего он не говорил, отвечает и пожимает плечами.
Ей-то все равно. А вот я Пригорюнившись, нервно выстукиваю пальцами по крышке стола.
Обещал ведь, что будет со мной, пока отца нет. Хоть и не было озвучено, что круглые сутки напролет. Но все же Я просила куда-нибудь меня вывести. Как он мог проигнорировать? Я ведь правда скоро с ума сойду! Если еще не двинулась
Господи, а вдруг он к женщине помчался?
Ой-й-й неосознанно громко вздыхаю.
Что такое? всполошившись, оборачивается Алевтина.
Что-то нехорошо мне, для наглядности за живот хватаюсь. Пойду я добавляю умирающим тоном.
Мать честная Катерина! Давай риса наварю или вот перца горошка глотни.
Бог с тобой, Алевтина, и твоими знахарскими припарками! Отстань. Полежу, пойду. Ты пока блинов мне напеки.
Внутри действительно боль ощущаю. Только выше желудочно-кишечного тракта. Грудь жгучими кольцами опоясывает и внутренности заламывает. Так странно пульсирует, дышать полноценно не позволяет.
Что такое? Кто бы сказал?
В спальне, едва вхожу, натыкаюсь взглядом на оставленные Кариной солнцезащитные очки, и меня вдруг как будто прорывает. Да с такой силой, что страшно становится. Перед глазами все расплывается. Практически вслепую пробираюсь в ванную, включаю на всю мощность воду и рыдаю белугой.
В какой-то момент воздуха недостаточно становится. Икаю и пытаюсь ухватить побольше, но это кажется физически невозможным. Не получается нормально вдохнуть, пока не подставляю лицо под струи холодной воды.
Забираюсь полностью в душ. Долго стою. Постепенно успокаиваюсь, привожу себя в порядок и медленно бреду из ванной.
Какое же изумление меня постигает, когда в спальне натыкаюсь на Тарского.
Почему так долго? припечатывает требовательным тоном.
В смысле?
В прямом. Минут пятнадцать тут караулю. Что там так долго делать можно?
Все сказанное обращено по отношению ко мне с конкретным наездом. Я и без того в его присутствии теряюсь, а под таким напором и вовсе оторопело замираю.
Потом сержусь, конечно.
Таир, как всегда, идеально выглядит. Синяя рубашка, темные брюки. Все по фигуре сидит, идеально подчеркивая рост и внушительную мышечную массу.
Я же рядом с ним снова как мокрая курица. В сердцах сдергиваю с волос полотенце.
Мне что, теперь купаться по какому-то особому расписанию? в голосе все возмущение отражаю.
Да. И с открытыми дверями.
Ч-что? Это еще зачем?
Чтобы я при необходимости проверил тебя, а не выносил их.
От шока рот открываю. Пока слова подбираю, вдруг замечаю, что Тарский задерживает на нем взгляд. Мимолетное мгновение Ах, нет, я, должно быть, на эмоциях брежу. Показалось, конечно.
Знаешь что обида раскурочивает в груди рану, которую я годами усиленно лечу еще после маминой смерти. Ненавижу, когда она открывается. Утром нужно было так волноваться. Где был? бросаюсь с ответными претензиями.
Только у Таира все по делу, а я, кажется, как обычно, истерично звучу.
Я заходил, холодно информирует он. Спишь, как сурок. Пришлось даже пульс проверить.
Что? задыхаюсь от сумасшедшего волнения. Ты трогал меня? Вообще уже?!
Сама не пойму, из-за чего меня так раскатывает. Несет черте куда! Берегов не вижу.
Тарский же в ответ смотрит, словно на гуляющий по двору ветер. То есть сквозь меня, абсолютно равнодушно.
Ты просилась выйти из дома, сухим тоном припоминает вчерашний разговор. Не сразу врубаюсь, о чем речь. Я решил вопрос.
Так бы сразу и сказал!
Настрой кардинально меняется. Позабыв об обиде и ворохе неопознанных эмоций, подобострастно взираю на Таира. Еще и ладошки, будто перед Богом, складываю.
Куда мы пойдем? вопрошаю шепотом.
В театр.
Ну Это не совсем то, о чем я мечтаю. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, решаю радоваться тому, что перепадает.
Пока Тарский не пихает мне в руки какую-то странную амуницию.
Что это?
Твой билет, так же хладнокровно отбивает он.
В смысле? выдыхаю со свистом.
Бронежилет и каска.
Он издевается?
Почему я такая дурочка? Господи, за что???
Это шутка? теперь шиплю, даже там, где буквы звучные.
Похоже, что я шучу?
Мне дико хочется стукнуть его кулаками. Не знаю, каким чудом удается совладать с собой. Нервно дернув отвороты халата, с силой сжимаю их кулаками у груди.
Я не буду Не буду, как какой-то Дарт Вейдер, ходить! Ты меня не заставишь! Нет, нет и нет!
Пока я расхожусь в истерике, он в лице не меняется.
Надеваешь, и едем. Нетнет. Выбирай.
Других вариантов Тарский не предоставляет.
Слезы унижения душат горло и жгут глаза. Взращиваю внутри себя злость, чтобы как-то справиться.
Я говорила, как сильно тебя ненавижу? последнее почти ору ему в лицо.
В сердцах хочется еще и ногой гневно топнуть. Едва сдерживаюсь.
Тебя, дуру, дважды чуть не пристрелили, ты это понимаешь?!
Замираю, как суслик перед песчаной бурей, когда Таир неожиданно повышает голос. С такой силой обрушивает, сквозь меня словно молнии проходят. Острыми пиками к полу пригвождают.
Конечно же, я помню о том ужасе, в который превратилось мое беззаботное существование. Как ни пытаюсь забыть, все вокруг только и делают, что напоминают, и усугубляют мою внутреннюю истерику. Макают как слепого котенка в воду, каждый раз заставляя захлебываться, но не позволяя утонуть.
А ты понимаешь, что меня достала такая жизнь? Достала! Пусть бы уже убили!
Рот закрой, сурово одергивает. И никогда так не говори.
Я и замолкаю. Просто не могу ослушаться. Тарский так смотрит, будто внутрь меня проникает. И там в груди каким-то странным теплом все обволакивает. Не жжет, только греет и чуть-чуть пощипывает.
Приятно. Смущающе. И пугающе.
Сжимая обмундирование, на мгновение взгляд опускаю, чтобы иметь возможность дыхание перевести.
Отлично, проговариваю чуть погодя нарочито легкомысленным елейным голоском. Я надену жилет и уродскую каску. Но в ложе шторы задернем, и я сниму.
Какой смысл? Ты не увидишь представление.
Я сама такое представление устрою, завтра во всех газетах напишут!
Тарский качает головой и медленно проговаривает:
Ты ненормальная.
Ага киваю и смеюсь. Он так долго на меня смотрит, не знаю, как скрыть волнение, кроме как растянуть с обычной дразнящей дерзостью:Таи-и-ир