Его пальцы были как тиски очень больно сжал, даже, кажется, чуть над полом приподнял худенькую Еву и зашипел в ухо:
Если я узнаю, что ты легла под этого гада, я тебя из дома выгоню, поняла? Закончишь на трассе! Да ты знаешь, кто его папаша? Бандит, тварь богатая, думает, весь город купил. А такие вот работяги, как я, ему все должны Он же по улицам ездит, как хозяин Хочешь быть подстилкой щенка Барсегяна? Хочешь?
Не-э-эт пропищала она и расплакалась.
Разрыдалась как никогда громко, даже сама от себя столько эмоций не ожидала.
Отец отшвырнул ее на пол, сжал кулаки и злобно проворчал:
Хватить скулить все вы скулить горазды.
Вышел и за грубость даже не извинился.
Обидно Еве стало страшно. Она ведь ничего, ровным счетом ничего плохого не сделала. Держаться за руку это не то же самое, что совершить грехопадение, так? Почему он так плохо о ней подумал? Почему посчитал падшей? За что?
Бабушка тоже была верующей и строго следила за Евой. Но она никогда не позволяла себе такого грубого отношения.
Никогда в жизни Ева не чувствовала себя такой беззащитной, маленькой и грязной.
Глава 5. Плавающий мир
Сегодня Ева тряслась по дороге в школу даже больше вчерашнего. Как осмелиться сказать? Как настоять на своем?
Настоять было совершенно необходимо, иначе она даже не знала, что сделает отец, если увидит ее с Арамом еще хоть раз. Шея после папиной манипуляции до сих пор побаливала, а еще Ева увидела в зеркале синяки от его пальцев. Хорошо, что у нее имелась водолазка, которая надежно закрывала шею от любопытных глаз.
Вчера ей стало по-настоящему страшно. Страшно представить, что еще он мог вытворить.
Раньше Ева и представить себе не могла, что отец может сделать что-то подобное. Он был очень добрым, пока мама оставалась жива. По крайней мере таким она его запомнила, ведь мать покинула этот мир, когда девочке исполнилось всего пять. А что может запомнить пятилетний ребенок? Во время визитов к бабушке он тоже вел себя вежливо и совсем не агрессивно.
Какой рой мух покусал его вчера?
«Наверное, отец меня просто не любит» горевала Ева по дороге в школу.
Сразу почему-то вспомнилось, как на днях к папе пришел друг. Он увидел Еву в оранжевом платье, так обрадовался, сказал: «Копия твоя жинка почившая, ей тоже яркое шло». Отец в ту же секунду сделался злым, как черт.
«Не ко двору я ему» про себя решила.
И так от этого на душе стало горько, что хоть из дома сбегай. Но она не будет, конечно. Она доучится, найдет какую-нибудь работу, и тогда уж Бабушка говорила нужно сначала вырасти, а потом за себя решать, сколько вздумается. Вот Ева и будет взрослеть, а потом решать.
За последние несколько дней отец раскрылся для нее со множества разных сторон, далеко не приятных. Оказался жадным и ворчливым, а еще неряшливым и ленивым. Другой она себе представляла жизнь с единственным оставшимся в живых родителем.
Девочка ужасно скучала по ветхому, но такому спокойному дому, по бабулиным нежным рукам, пирожкам, урокам. Тосковала по уверенности в завтрашнем дне. Пусть и строгая была ее бабушка, иногда не в меру даже, но, в отличие от отца, Еву любила.
Ничего в жизни Евы не осталось прежнего, кроме разве что сладких пирожков, но и их теперь приходилось печь самой. Хорошо хоть умела.
Малышка добежала до школы за пятнадцать минут до начала занятий. Успела проскочить злосчастный перекресток, где Арам велел его ждать, еще до его появления. Села за последнюю парту, как в первый день занятий.
Весь учебный день промаялась, ожидая взрыва, но одноклассник как будто даже не заметил ее ослушания. Ева даже решила: повезло и пронесло. Но нет, после уроков он подловил ее в гардеробной и зажал в уголке.
Ей было неимоверно страшно оказаться со здоровым парнем наедине. Непонятно, что сделает, а главное это прямое нарушение запрета отца.
Пусти меня взмолилась она.
Арам не послушал, наоборот, заставил упереться спиной в стену, а сам навис над ней, поставил руки по обе стороны от несчастной малышки. А потом вдруг резко нагнулся, на секунду прикоснулся к ее губам своими.
И мир уплыл Все на свете уплыло в дальние дали, колени Евы подогнулись, она забыла, как дышать. А очнувшись от непонятного дурмана, что было силы врезала ладонью по наглой мальчишеской физиономии.
Эй! рыкнул он. Ты чего дерешься?
Да ты что? Нельзя целоваться!
Почему нельзя? Не понравилось? спросил он совершенно серьезно.
За такое Бог накажет! выдала она ему очевидную истину.
Но Арам на это только рассмеялся.
Пусть наказывает, я не боюсь. В общем, так, Монашка, трогать не буду, маленькая ты еще какая-то, зажатая. А целовать буду. Иногда. За это ты получишь от меня защиту, никто другой не пристанет. Но завтра же ты возвращаешься за мою парту и чтишь пункт первый: я говорю, а ты делаешь.
Если папа еще раз увидит, как ты меня в школу провожаешь, он меня убьет тихонько призналась Ева.
Почему? приподнял правую бровь Арам.
Он не разрешает мне встречаться с мальчиками, призналась Ева, впрочем, решив скрыть тот факт, что у отца претензии к фамилии Арама.
Ясно. Тогда провожать не буду, но в остальном все по старой схеме.
Сказал как отрезал, и попробуй поспорь.
Еве была очень понятна эта схема: ей сказали, она сделала. Она всю жизнь так жила. С Арамом изначально не чувствовала себя равной, ведь он гораздо сильнее и весомее маленькой ее. Поэтому такая модель отношений не вызывала внутреннего протеста, наоборот, показалась логичной.
С тех пор так и повелось. В школе она ходила за Арамом тенью, слушалась его. А временами, примерно раз в неделю, он закрывался с ней где-нибудь и целовал. И мир уплывал каждый раз.
За пределами школы они оставались будто бы не знакомы. Хотя Ева в принципе нигде особенно не гуляла. Некогда отец взвалил на нее все обязанности по дому и очень злился, если она что-то не успевала.
Глава 6. Выпускной
Что хорошего в русской девушке? учила его жизни мачеха, Карина.
Первая и третья жена отца так уж вышло.
Он женился на ней в восемнадцать, сделал троих детей и ушел к матери Арама, «мисс Улыбка Нашего Городка», Марине Сукачевой. Увидел ее на конкурсе красоты, который спонсировал, и влюбился. Но счастья с ней не получилось: она сбежала от него к более молодому и перспективному мужчине московскому продюсеру. А сына оставила за ненадобностью.
Отец помыкался-помыкался и вернулся к первой жене. Та не будь дурой приняла чужого сына как своего. Любила даже, наверное, но иногда попрекала происхождением:
Кровь у них гнилая, детей своих не любят, все кукушки и стрекозы лето красное пропоют, молодость прогуляют. Присмотрелся бы ты к Наринэ, она же дочь друга отца
Вот таких рассуждений он наслушался массу. Убедили ли они его? Нет и еще раз нет.
Арам для себя все решил: отец отправит его учиться в Москву, уже обещал. И он поедет вместе с Евой.
Ему уже исполнилось восемнадцать, Еве будет восемнадцать в следующем месяце. Вот как только она справит день рождения, он заберет ее, и больше она своего отца не увидит.
Когда Арам на ней женится, никто больше не посмеет поднять на Еву руку, даже косого взгляда на нее бросить.
Они хорошо будут жить!
Отцу знать не обязательно пока что. А после регистрации ему придется принять Еву, как официальную жену Арама, и никуда он не денется.
О, как же Араму не терпелось начать семейную жизнь с Евой. Видеть ее утром, вечером, ночью. Особенно ночью. За два года у них так и не случилось никакой близости, кроме самых что ни на есть невинных поцелуев. Малышка все твердила: до свадьбы грех, нельзя и так далее. Ну вот после свадьбы пусть расхлебывает. Ему дико не терпелось обрушить на нее все свои желания.
Арам решил сделать предложение на выпускном, рассказать Еве свой план. Это будет романтично, знаково, а еще об этом приятно будет рассказать детям. Предвкушал ее радость, ведь она обязательно должна согласиться. Как она могла ему отказать, если на протяжении двух лет беспрекословно слушалась? Да никак, она согласится.
Он ждал ее перед школой вплоть до церемонии вручения аттестатов, ждал ее позже на банкете, ждал перед началом танцев. Ждал до самого рассвета.