К моему облегчению, все конверты нашлисьровно восемь. И я, гневно отодрав от ёлки пенёк, двинулась на сцену.
Ну же! Поддержим нашу ёлочку! радостно и ошалело выкрикнул ведущий, истерично лупя ладонью по отвоёванному обратно микрофону. Уж не знаю, чем он поддерживал градус собственного безумия, но шампанским тут и не пахло. Ну разве что не меньше полновесного галлона.
Зал снова грохнул пьяными выкриками, свистом и ржанием, а я одновременно красная и зелёная ринулась вверх, лишь бы поскорее прекратить этот ужас. Главный протянул руку и прямо у моего лица зловеще сверкнул бриллиантовой огранкой чёрный глаз запонки. Я попятилась было назад, но шеф, лихо подцепив мой локоть и закинув нас с ёлкой наверх, шепнул мне на ухо: «Держись, Варвара Андревна!» и фамильярно и крепко так приобнял, как-то слишком уж празднично улыбаясь.
В этот момент меня пронзили две совершенно не связанные между собой мысли: шеф знает, как меня зовут, и, кажется, отрывая пенёк, я перестараласькаркас ёлки начал разваливаться и сползать с меня прямо на сцену. Я выставила локти в стороны, чтобы замедлить процесс и отсрочить неизбежное, что, по-моему, не слишком-то помогло. Словом, я всё уверенней приближалась к миллиону просмотров, оставалось только надеяться, что в таком виде меня мало кто опознает. Наивно, я знаю.
Я уже подумывала, как бы так быстро сменить имя, паспорт и адрес регистрации, когда наш Главный радостно мурлыкнул, в опять отобранный микрофон:
А теперь мы попросим нашу ёлочку предъявить жетоны и оставшиеся конверты!чем спровоцировал буквально взрыв аплодисментов. Вот это успех. Мне так не удавалось завести аудиторию никогда. Надо будет спросить, в чём его секрет. Хотя
Жетоны, Варя, что за мечтательный вид?уголком рта процедил наш пахнущий алкоголем и нетерпением шеф. А я удивилась, мечтание-то он как увидел? Озверение, да, вот оно должно было быть точно. За этими мыслями вытащила из одного кармана сначала одну, а потом и ещё пару горстей золотистых жетонов с логотипом компании и ёлкой и сложила их в подставленную прозрачную пиалу. Потом так же неторопливо открыла специально вшитый в костюм чехол для конвертов с бонусами, развернула их веером и, показав залу, передала уже натужно улыбавшемуся мне мужчине. Он как-то странно криво оскалился, стоило конвертам оказаться в его руках и небрежно засунул их себе в карман брюк. В штаны он их засунул, вы понимаете! Да я воздухом подавилась, увидев такое вопиющее, бессовестное непотребство! Мне в инструкциях раз сто наказали из рук не выпускать, держать только в том самом чехле-кармане, выдавать строго по одному, перепроверяя трижды, чтобы не дай бог что! А этот..! В штаны!
3
Конверты небрежно торчали помятыми краями и, пожалуй, Главный был прав. В его кармане у всех на виду это было сейчас самое безопасное место.
Жетонов ровно сто девяносто восемь!радостно оповестила оператор торгового зала из главного ЦОКа (центра обслуживания клиентов) и запрыгала, прижимая руки к груди, словно её только что объявили «Мисс Experience Телеком». И я бы закатила глаза, да что-то было мне неспокойно.
Отлично!возрадовался вслед за операционисткой ведущий и резюмировал:И это значит, что конвертов осталось ровно семь!
Как семь? Я совершенно точно собирала с пола восемь!
У меня и так давно грохотало в ключицах, и теперь сердцебиение моё подтянулось точнёхонько к ушам, туда, где на голову давила шапка Сердючки.
Я, словно во сне, оглушёно наблюдала, как Главный небрежно вытаскивает из кармана растрёпанные конверты и, глядя на меня необъяснимо горящим взглядом, медленно, по одному, разворачивает их веером. Все... семь?
Мать вашу!
КАК СЕМЬ?!
В лицо плеснуло сначала жаром, а потом ледяным холодом, и в голове что-то тоненько и звонко завыло.
Мне конец... Не знаю какой, но точно конец. Я судорожно обхватила себя за плечи, пытаясь замедлить сползание ёлки и панически соображая, чем мне это грозит, и что срочно делать?
Зал заискрил мерцающей золотой подсветкой, зазвучал праздничной музыкой, и послышались задорные выкрики: "Вскрывайте!", "Чего же ждём?!", "Ха-ха!", "...не пришёл?", редкие хлопки и даже свисты.
А я конечно же глупо надеялась, что это какая-то дурацкая ошибка, недоразумение. Кажется, так говорят все, на кого надевают наручники...
Главный отделил от стопки один конверт, безалаберно засунув остальные под мышку. ОМГ! Да меня просто удар сейчас хватит! Варварски разорвал конверт и достал серебристую корпоративную карточку, показал её залу, и под смешки кто-то выкрикнул: "А кто прогулял, не получат бонусы что ли?"
Получат,неожиданно серьёзно ответил шеф, и, опять запихивая конверты в карман брюк, со злорадным оскалом пояснил,Просто сделают это у меня в кабинете.
В зале охнули, и до нас слабо донеслось: "Чур меня, Чур!", а я глупо хихикнула. Наверное, у меня от тотального перенапряга самосохранение просто сдохло. Главный метнул в меня убийственный взгляд, и я уверилась: одним увольнением тут не обойдётсяну кто ж меня за язык-то тогда тянул, а?и, спрятав карточку в нагрудный карман рубашки, принялся за второй конверт, под одобрительный гул выудил оттуда очередную серебряную карту. А потом из трёх следующих - две зелёные и одну серебряную... Гул становился заинтересованным и всё более громким, а лицо Главного напряженным. Нет, он не прекратил ни улыбаться, ни шутить, но глаза его сделались холодны, а челюсть заметно выдвинулась вперед, искажая улыбку до устрашающей гримасы. Я успокаивала себя тем, что так падает подсветка сцены сверху, что шеф в подпитии и, возможно, просто достало его это всё. В конечном счёте, ему отдых нужен едва ли не больше, нежели всем нам. Он единственный в нашей конторе работает без обедов и выходных. Но ему можно. Он владелец и всё такое.
И я бы лелеяла эту мысль и дальше, если бы не скользнувшая по виску мужчины блестящая капля, она прочертила стремительный след к подбородку и исчезла за расстёгнутым воротом ослепительно белой рубашки.
Шеф прищурился в зал, демонстративно медленно оглядывая замершую разгорячённую праздником толпу и ехидно так поинтересовался:
Точно ни у кого в конверте нет особенной карты, а то тут их осталось...он шутливо покосился на свой карман брюк, вызвав напряжённо-взволнованный хохот,оба! А карты-то всё нет! вот ведь, оказывается, как может, никогда бы не заподозрила в этом пугающем человеке массу обаяния и артистизма. Он с широкой улыбкой выделил это "особенной", и все бросились проверять свои конверты. А я, пребывая в откровенном ужасе, боялась даже вздохнуть, чтобы не спровоцировать падение ёлки. В буквальном, и фигуральном смысле.
Именно в этот момент под одинаково громкие и одновременно разочарованные и восторженные возгласы шеф вытащил из кармана очередной слегка помятый конверт, демонстративно развернул его логотипом к залу и аккуратно вскрыл. Не разорвал как остальные, а осторожно именно вскрыл! А после с невероятно серьёзным лицом, на котором блестели чуть заметные капельки пота, медленно извлёк из него карту. Золотую! Слава боженьке и небесям! Золотую! Я так громко и с силой выдохнула, что Главный вытаращился на меня, а каркас ёлки соскользнул вниз до середины плеч, я его едва поймала. Жуть!
С чем вас, дорогие друзья, и поздравляю! Последний конверт вскрывать не будем, нет смысла. А эта сумма,он покачал мерцающей картой перед собой,результат работы всех нас, она же и останется в обороте фирмы, умножая наше с вами благосостояние в следующем году! С новым годом!
Я обессилено привалилась к какой-то хлипкой опоре, кажется, это была гигантская снежинка и ждала, когда публика потеряет к происходящему на сцене интерес, потому что метаболизм и нервная система требовали одновременно шампанское принять и исторгнуть. Это нервное, я знаю. И вообще уже очень хотелось домой и чтобы больше никаких ёлок. Навечно.
Тем временем, из зала донеслось не слишком громкое за радостным "Happy New Year", но такое, что нам с Главным со сцены нельзя было не расслышать:
Несправедливо...
...ну да, просто отжали в руководство.
Лучше бы опять лотерею сделали, как в прошлом году.
Точно!сквозь явно большой глоток,Спектакль, и всё подстроено!
Я видела, как с каждым услышанным словом лицо шефа превращается в красный бульдозер, а блаженно расслабившийся к этому моменту новогодний тамада, вытаращив глаза, бросается к сцене, пытаясь перехватить у главного микрофон. Но было поздно, шеф уже набрал воздуха в грудь и массовка слаженно замолчала. Музыка стала тихой, а в динамиках раздался противный, убийственный визг.