И в благополучное время лицо отца Бейна напоминало стиснутый кулак. Сейчас же это сходство еще больше усилилось из-за красных пятен, покрывших толстые щеки и двойной подбородок, и глубоких складок вокруг рта. Священник вытаращился на меня с таким выражением, будто я предложила ему сделать при всех нечто неприличное.
Вероятно, именно так он и считал, поскольку раскрыл рот и начал так:
Мадам, вы что, предлагаете служителю Божьему открыть перед женщиной сокровенные части тела? Я так скажу вам: понятия не имею, что за греховные поступки приняты в кругах, где вы привыкли вращаться, но желаю сообщить вам, что тут такое терпеть и поддерживать не будут по крайней мере, пока за души прихожан отвечаю я!
После чего отвернулся от меня и потащился прочь, сильно припадая на ногу и напрасно пытаясь удержать полу сутаны.
Поступайте, как желаете, прокричала я следом, однако знайте, что раны непременно нужно промыть, не то они загноятся!
Отец Бейн никак не прореагировал и принялся карабкаться по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке; в своем черном облачении сгорбленный толстячок был похож на пингвина, намеренного залезть на айсберг.
Он не большой поклонник женщин, верно? спросила я Джейми.
Думаю, так оно и есть, его занятие к этому обязывает, согласился он. Пора есть.
После полудня я вновь отослала больного в постель в этот раз, не обратив внимания на возражения, в одиночку, и отправилась в свой кабинет. Из-за ливня народ отсиживался дома, вокруг замка мало кто работал никому не хотелось поранить ногу лемехом или свалиться с крыши.
Я довольно неплохо провела время, заполняя журнал посещений, доставшийся в наследство от Битона. Только я поставила точку, как дверь кабинета загородил посетитель.
Загородил буквально, полностью заполнив собой дверной проем. Напрягая в полумраке зрение, я все-таки смогла узнать в появившейся фигуре Алека Макмагона, который был завернут, как капуста, в куртки, платки и даже порванную попону.
Он двигался так медленно, что я вспомнила, как впервые зашла в этот кабинет с Колумом и таким образом получила подсказку к загадке.
Ревматизм? сочувственно спросила я, когда Алек со сдержанным стоном рухнул на мой единственный стул.
Да. Сырость пробрала до костей, ответил он. Можете что-нибудь сделать?
Он положил на стол крупные кисти с распухшими суставами и выпрямил пальцы. Те разгибались медленно, как ночной цветок, наконец показались мозолистые ладони. Я взяла в руки пораженную болезнью руку и стала бережно вращать ею туда-сюда, выпрямляя пальцы и массируя жесткую ладонь. Изборожденное морщинами лицо старика сперва исказилось, но почти тотчас расправилось, едва унялась первая боль.
Словно дерево, заметила я. Лучшее, что я могу вам сейчас посоветовать, это хороший глоток виски и полноценный массаж. Не повредит и чай из пижмы.
Алек засмеялся, платки съехали с его плеч.
Виски, говорите? Я было сомневался в вас, барышня, но теперь вижу, что вы не самый плохой доктор.
Я полезла в дальний угол шкафа с лекарствами и достала темную бутыль без этикетки, в которой хранился мой запас из винокурни Леоха. Поставила на стол перед Алеком бутылку и стаканчик из рога.
Выпейте, предложила я. А затем разденьтесь, как вам позволят приличия, и ложитесь на стол. Я разведу огонь, и станет довольно тепло.
Голубой глаз уставился на меня с явным одобрением, и Алек схватил скрюченными пальцами бутыль за горлышко.
Вы бы тоже глотнули, барышня, порекомендовал он, дело вас ждет нелегкое.
Когда я помогала ему снять всю одежду выше пояса, он постанывал, и в его стонах боль мешалась с удовлетворением.
Жена ставила мне на спину утюг, начал он, когда я приступила к массажу. От прострела. Но так даже лучше. У вас сильные руки, барышня, могли бы сделаться славным конюхом.
Считаю это комплиментом, холодно ответила я и, налив себе на ладонь специального масла, нанесла его на широкую белую спину. Там, где проходила граница закатанных рукавов рубахи, обветренная оцарапанная кожа предплечий резко переходила в молочно-белую кожу плеч и спины. Было дело, вы наверняка считались видным парнем. Кожа на спине у вас такая же белая, как у меня.
Спина под руками заколыхалась от смеха.
Нынче так не скажешь, верно? Да, как-то раз Элен Маккензи увидала меня полуголого, когда я принимал жеребенка, и говорит: милостивый Господь на туловище приделал не ту голову на плечи, дескать, ушел мешок молочного пудинга, а лицо как у черта из алтаря.
Я поняла, что он говорит об алтарной преграде в церкви, на которой было изображено множество страшных чертей, мучивших грешников.
Похоже, Элен Маккензи довольно вольно выражала свое мнение, проговорила я.
Она меня весьма занимала. По рассказам Джейми и кратким упоминаниям, я в целом представляла себе его отца Брайана, но о матери он никогда не заговаривал, и я знала о ней лишь то, что она умерла родами в молодом возрасте.
Да, язычок у нее был редкой остроты и ума хватало на речи.
Я развязала шнурки внизу клетчатых штанов Алека и закатала штанины пора было массировать крепкие икры.
Однако ее речи были такими приятными, что мало кто против них возражал, кроме ее братьев. А Колума и Дугала она и не слушала.
М-м-м, я кое-что об этом знала. Но ведь сбежала с возлюбленным, правильно? спросила я, надавив большими пальцами на подколенное сухожилие, отчего Алек произвел звук, который у человека с не таким, как у него, чувством собственного достоинства можно было бы счесть писком.
Да, ответил конюх. Элен была старшей из шестерых отпрысков Маккензи, на пару лет старше Колума, любимица старика Джейкоба. Потому она и замуж так долго не шла. Не хотела выходить ни за Джона Камерона, ни за Малкольма Гранта, ни за кого другого посватавшегося, а отец не выдавал дочь против воли.
Затем Алек поведал, что после смерти отца Колум не пожелал считаться с причудами сестры. Он вел жестокую борьбу за упрочение власти над кланом, искал союза с Мунро на севере и с Грантами на юге. В обоих кланах имелись молодые вожди, и брак с ними был бы полезен в интересах дела. Юная Джокаста всего лишь пятнадцати лет послушно приняла предложение Джона Камерона и отправилась на север, но Элен, которую в ее двадцать два года уже считали старой девой, подчиняться не стала.
И, судя по тому, как Малкольм Грант вел себя две недели тому назад, предложение было отвергнуто довольно неучтиво, перебила я.
Старый Алек рассмеялся, а когда я нажала сильнее, смех превратился в довольное кряхтение.
Да. Уж не ведаю, что точно она ему сказала, но, полагаю, укусила больно. Это, видите ли, было во время большого собрания. Они там встретились, отправились ввечеру в розовый сад и все в замке гадали, согласится она или нет. Уж стемнело, а народ все гадал. Стемнело еще сильнее, зажгли фонари, запели песни а об Элен и Малкольме Гранте никаких известий.
Боже, как же их беседа затянулась!
Я налила между выступающих лопаток Алека еще одну горсть масла, и старик опять закряхтел от приятного тепла.
Все так и решили. Однако шло время, и Колум было решил, что Грант увез ее против воли. На это указывало то, что в розовом саду никого не нашли. Но затем Колум послал за мной на конюшню, ну а я и поведал, что люди Гранта вывели своих коней и вся компания ускакала без слов прощания.
Дугал, тогда восемнадцати лет, вскочил на коня и понесся за Грантом, никого не предупредив и не посоветовавшись с Колумом.
Когда Колум услышал, что Дугал погнался за Грантом, продолжил старик, он отправил следом меня и других буйных парней. Колум прекрасно знал нрав брата и совершенно не желал, чтобы будущего зятя убили на дороге, не дождавшись церковного оглашения. Он решил, что Малкольм Грант не уговорил Элен выйти за него по доброй воле и умыкнул, чтобы жениться насильно.
Алек задумчиво помолчал и продолжил:
Понятно, Дугалу виделось в этом лишь оскорбление. Но мне кажется, Колум, правду сказать, не особенно пекся о возможной обиде. Он преследовал свои цели, а Грант получал Элен в жены без выделения вдовьей части, да еще и оказался бы должен Колуму выкуп.