Через два месяца семейной жизни Дима попросил у почти пятилетней Сони согласия удочерить ее. Разрешения не требовалось, но дело в том, что Соня прекрасно знала своего биологического отца. Катя не скрывала и не препятствовала в свое время их общению. Но участия в воспитании и содержании дочери отец не принимал. Соня с восторгом согласилась, только попросила у Димы разрешения называть его по-прежнему Димой. Она так привыкла! Он не стал возражать.
Когда они получали в загсе новый документ на имя Озеровой Софии Дмитриевны, Катя от переизбытка чувств заплакала. Дима же не скрывал гордости и счастья.
Весь первый год супружеской жизни они пользовались туалетом во дворе и бегали за водой на уличную колонку. Из коммунальных удобств, в доме Кати не было больше ничего, кроме природного газа и электричества. Но, как легко и весело они жили! Как потешались друг над другом, пробираясь утром к заснеженной будке в конце двора!
«Сейчас все есть: отремонтированный дом со всеми удобствами, мебель новая! А Димы нет, и уже не будет. А как жить без него, как?!» Катя опять закусила губу и глубоко и протяжно задышала. Отпустило. Катя последний раз глубоко вздохнула и поплелась в гостиную.
***
Баба Люба, свернувшись клубком, сладко дремала под «Квартирный вопрос». Соня забралась с ногами на кресло и упоенно водила глазами по экрану планшета. «Опять, наверное, приключения читает, чуть поморщилась Катя, отвлекается, чтобы о Диме поменьше думать!»
С голоду умираю! громко возвестила она о своем возвращении. Обедать давайте!
Баба Люба мигом расправилась, как освобожденная от сжатия пружина, и так же быстро «расправился» ее язык:
Прибыла, наконец, зыркнула она на Катю недовольным взглядом. Уехала ни свет, ни заря и только объявилась! Мало того, что голодная, так и огурцы с утра лежат неприбранные! Кровь из носу, посолить их надо! Не забыла, что к свекрам еще ехать?! А утром спозаранку тебе на работу плюхать!
Катя, не проронив в ответ ни слова, пошла переодеваться.
***
Сразу после обеда разобрались с огурцами. Ужинать сели рано, в шесть часов. Малосольная селедка под жареную картошку оказалась хороша, да и конфеты «Мишка косолапый» с горячим душистым смородиновым чаем не подвели!
Катя дула на горячий чай и косилась на два ряда сверкающих полуторалитровых стеклянных банок с закатанными огурцами, перевернутых горлом вниз остывать.
«Как в голодный год! И зачем столько? Почти до ужина с засолкой провозились! И кому это нужно?!» пронеслось у нее в голове, но перечить ворчливой бабе Любе не посмела.
Вдруг запел смартфон. Катя взглянула на экранна нем высветилось «папа». Она тревожно нахмурилась. Звонил свекор, Димин отец, Сергей Андреевич.
«Только бы ему плохо не стало!» Катя дрожащей рукой приняла вызов.
Пап, здравствуй! Сейчас чай допиваем и к вам! преувеличенно бодрым голосом прокричала она в смартфон.
Здравствуй, дочка! Я решил, что вы забыли о нас! Приезжайте, да не тяните! У меня к тебе разговор.
Что-то случилось, пап? Катя от страха поежилась. Как вы?
Нормально у меня все, прервал ее свекор. Нетелефонный разговор.
Катя наспех прожевала конфетку под неодобрительным взглядом бабы Любы, вылила в себя остатки чая и спешно вылезла из-за стола.
На лице старой женщины застыло выражение жгучего любопытства, но задать Кате вопрос она так и не осмелилась. Сергея Андреевича, своего дальнего родственника, она всерьез побаивалась.
Соня, давай быстрей допивай чай! Дедушка с бабушкой нас уже ждут. Заинтригованная Катя, на ходу сбрасывая домашний халат, заспешила в свою спальню переодеваться.
***
Через пятнадцать минут она отъехала от дома. Соня притихла на заднем сиденье.
На Порецкое спустился душный июльский вечер, ослепил яркими отблесками заходящего солнца.
Если Катин дом находился в конце Лесного тупика, почти у самой опушки леса, то старшие Озеровы жили на Верхнем Порядке, в противоположном направлении, почти на вершине пологого холма. Двухэтажный кирпичный с крышей из металлочерепицы величественный дом Озерова Сергея Андреевича, самого успешного предпринимателя Порецкого, да и всех ближайших сел в округе, был виден издалека.
Свекор заболел на день позднее сына, его также в тяжелом состоянии отправили в областной госпиталь, но он выкарабкался, выжил. Правда, с изрядными осложнениями. Его мучили постоянная слабость, одышка. Но главноеотказали ноги. Утешало одно: врачи обещали полное восстановление примерно через полгода или, в крайнем случае, через год. При условии интенсивной реабилитации.
Теплые отношения со свекром сложились у Кати сразу.
Под грозные наставления бабы Любы и ее недовольно нахмуренные брови она сразу, легко назвала его папой.
«У нас, в деревнях, так принято! Назовешь с первого раза, потом и самой легко и ему радостно! Ну-ка, молодая сноха уважила! А уж про Димку и курочки не гогочутвесь от гордости светиться будет за тебя», наставляла соседка молодую жену.
Родного отца Катя не помнила, а отчима привыкла звать Анатолием.
«Наверное, поэтому я легко назвала Сергея Андреевича папой», размышляла она, сворачивая к дому старших Озеровых.
Катя въехала в ворота и заглушила мотор. Обернулась к дочке:
Приехали! На дедушку смотри весело, как будто ничего не случилось. Хорошо? С бабушкой веди себя так, как считаешь нужным.
Соня, молча, кивнула.
Все, пошли! Катя открыла дверцу машины и ступила на выложенную цветной плиткой стоянку во дворе дома перед гаражом.
Глава 5
Катя
19 июля 2020года, воскресенье
Свекровь, Нина Игнатьевна, встретила их на крыльце.
«Постарела она, заметила Катя, лицо осунулось, под глазами мешки! И руки подрагивают! После такого горя задрожат, пожалуй! Ни разу не видела, чтобы она плакала. Все в себе держит. Хоть порыдала бы когда!»
Бабушка, мы приехали! радостно засверкала зелеными глазами Соня. А где Мефодий? Он еще спит? Я хочу поиграть с ним во дворе! затараторила дочка и повисла на Нине Игнатьевне, целуя ее поочередно в обе щеки.
Хорошо, пойдем, разбудим Мефодия! До чего ленивый пес! Жара уже спала, можно на свежий воздух, а он где-то прячется.
Соня поскакала по ступенькам широкой лестницы в холл второго этажа, где годовалый пудель любил прикорнуть в кресле.
Женщины остались вдвоем. В воздухе разлилось чуть заметное напряжение. Они ладили друг с другом, но особой душевной близости между ними не возникло.
После бракосочетания Катя пыталась называть свекровь мамой, но никак не получалось. Катя краснела и бледнела от стыда, но поделать с собой ничего не могла. А уж от бабы Любы наслушалась! И что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, и что испокон веков так принято, да и поклонитьсяголова не отломится! Без толку! Так и не смогла назвать Катя свекровь мамой.
Мудрая Нина Игнатьевна посочувствовала ей, сжалилась над молодой снохой: «Не мучай себя! Называй меня по имени и отчеству. Я не обижусь! Придет времяназовешь мамой! А не назовешьот этого дочерью мне быть не перестанешь».
Катя, вывела ее Нина Игнатьевна из плена раздумий, мы пошли играть во двор! А ты иди к отцу, он тебя ждет!
У Кати гулко застучало сердце. Глядеть на беспомощного Сергея Андреевича, надломленного болезнью и смертью сына, ей было тяжело. На лбу выступила испарина.
Сейчас, только схожу на кухню попью воды да руки помою, она старательно оттягивала время визита к свекру.
Хорошо, мы ушли!
В прихожей стало тихо. Катя прерывисто вздохнула и направилась по правому темноватому коридору, который вел из прихожей в большую современную кухню. Усталые ноги мягко касались уютного ковролина. Чуть дальше кухни, на противоположной стороне, находился раздельный санузел.
Катя вымыла руки и прошла на сверкающую чистотой кухню.
На столе в прозрачном тонкого стекла кувшине искрилась в лучах заходящего солнца наичистейшая родниковая вода. За водой ездили на лесной источник за полтора километра. Катя в несколько глотков осушила стакан и поспешила в гостевую часть дома, где одну из спален занимал свекор.