Ты принадлежишь мне! - Эльвира Осетина

Эльвира ОсетинаТы принадлежишь мне!

Пролог

 Кажется, их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком пьяная была,  я чешу нос и щурюсь, изображая задумчивость.

На самом деле я все прекрасно помнюих было шестеро, и я была не пьяная, а под кетамином, в народе его еще называют «наркотиком насильников». Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее. Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во время изнасилования и физически, и ментально пребывает в самом настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. Я все понимала и все видела, ощущала, но все мои чувства и эмоции были утрированы, усилены в десятки раз.

Это мне потом уже объяснили в больнице Да-да, мои насильники были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную клинику, где заплатили врачам за молчание и за то, чтобы с меня убрали все следы их безудержной страсти. Онвожак стаи этих выродковтак и сказал. Я очень хорошо запомнила его слова, а еще ярко выраженный сарказм, с которыми он произносил эту фразу. Ну а мне обеспечили хороший и качественный уход за телом. Вот только душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли, не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли позвонить кому-нибудь и пожаловатьсяродителям или подругам, к примеру? Или не дай бог, в полицию заявление накатала?

Нет-нет. Им это было неинтересно. Они хотели и дальше со мной играть На этот раз уже в любовь.

Больные ублюдки

Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось очень понравилось.

И если бы не случай, я не представляю, что бы сейчас со мной было

Пауза затягивается. Бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего нового психотерапевта, я мысленно морщусь.

Жалостьвот что я вижу в его взгляде.

Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда выбирала женщин, стеснялась такое обсуждать с мужчинами. Но женщины слишком сильно меня жалели, хоть и старались поначалу делать вид, что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако я всё равно замечала

И вот, спустя два года после очередной не самой удачной терапии, я решилась на мужчину и что я вижу? Опять жалость.

М-да, вообще-то я не этого хотела от квалифицированного специалиста-мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно качественной.

Но почему-то именно жалость сильнее всего выбешивает. Вроде уже тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость Странно, но даже когда кто-то осуждающе качает головой, слушая по телевизору рассказ очередной жертвы изнасилования, и приговаривает: «Сама виновата, нефиг шляться где попало», я почти никак не реагирую. Потому что знаюим никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они или их дети не поняли. Понять можно, лишь пройдя через это.

Но жалость Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю себя чувствовать прокаженной, смертельно больной. Словно меня уже похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно больна. Я здорова физически. Шрамы давно зашили, да и не так уж много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не хотел. Всего-то лишить девственности во всех возможных местах. С несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть, что такое доброта и любовь; уничтожить надежду на счастливое и светлое будущее.

Во рту першит от горечи собственных мыслей.

Ну уж нет! Хватит! Это невыносимо. Только не слезы слезы делают из меня слабое ничтожество, а я сильная! Сильнее многих! И все благодаря уроку, который мне когда-то преподали. Жестокому, чудовищному, но уроку!

Не верить, не любить, не надеяться, не ждать, а брать жизнь в свои руки. Из рабыни превратиться в хозяйку!

Как там говорится в пословице? Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее? Я криво усмехаюсь. В другой поговорке говорится немного иначе«Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, или инвалидами».

А моя личная поговорка звучит так«Все, что нас не убивает, делает нас сильными инвалидами».

Я беру сумочку и, встав с кресла, молча иду к двери. За сеанс я заплатила еще на входе, поэтому здесь меня больше ничего не держит.

 Подождите,  слышу я голос психотерапевта. Обернувшись, с раздражением и злостью смотрю на него.  Сядьте, мы еще не закончили.

Изогнув бровь, идеально откорректированную, в лучшем салоне красоты славного города Новосибирска, я растягиваю губы в кривой усмешке и властно-надменным тоном, отточенным долгими годами в должности главного помощника генерального директора, отвечаю:

 Закончили.

И повернув голову, иду дальше. Но слышу еще один вопрос:

 Чего вы на самом деле хотите?

Я берусь за ручку двери и на краткий миг замираю. Но затем, тряхнув головой, выхожу.

Нет, не здесь и не сейчас. Да, я уехала ради этого в другой городстолицу нашей любимой родины, но все же, все же Нет. Не могу.

Уже в такси я долго размышляю о вопросе психотерапевта. И понимаю, что не могу на него ответить. Чего я хочу на самом деле? Забыть о том, что со мной случилось тринадцать лет назад? Нет, я не хочу. Жизненные уроки забывать нельзя. Так чего же я тогда хочу? Выйти замуж и нарожать кучу маленьких ребятишек? О нет, спасибо детиэто точно не моё. Как и стирка, уборка и забота о муже. У меня со стиркой и уборкой справляется приходящая домработница Галина Дмитриевна. А забота о муже? Я уже настолько привыкла жить одна и ни о ком не заботиться, что не смогу терпеть на своей территории кого-то еще. Пыталась не раз завести нечто вроде длительных отношений, но максимум меня хватало на неделю. Да, рекордцелая неделя.

Так чего же я тогда хочу?

Я тоскливо вздыхаю, рассматривая незатейливый осенний Московский пейзаж за окном, краем сознания отмечая, что эта осень в столице выдалась необычно жаркой и сухой. И понимаю, что хочу я только одногоизбавиться от своей ненормальной тяги к сексу с незнакомцами.

Но сейчас признаться в этом доктору, еще и мужчине, я не в состоянии. Потому что эта болезнь, по моему мнению, неизлечима. Нет, это не нимфомания, нечто другое. Оргазм я не всегда испытываю. Последнее время вообще перестала чувствовать хоть какое-то удовольствие. По большей части лишь отвращение и ощущение, словно вывалялась в помоях. Но остановиться не могу Я как наркоманка, пристрастившаяся к наркотику. Привычная доза уже давно не вставляет, и её приходится увеличивать. Но из-за этого сильно страдает качество. И найти качественный секс каждый день, да с разными мужчинами, порой и с несколькими одновременно, довольно сложно

И это очень сильно мешает моей карьере.

На моих губах опять появляется невеселая улыбка.

Потому и хожу до сих пор не в заместителях генерального, а лишь в помощницах, причем таких, которые по командировкам разъезжают.

Устала я мотаться по всей нашей необъятной матушке России. Хочется уже собственного уютного кабинета. Секретаршу с кофе по утрам. Или лучше секретаря.

Прикрываю глаза и представляю, как я бы зажигала с этим самым секретарем Ну а что, любому начальнику нужно вечером сбросить стресс.

Да и Афанасий Игоревич уже давно намекает, чтобы я на попу присела, потому что на заводе я ему гораздо нужнее, чем неизвестно где. Эх Но в родном городе, хоть он и миллионник, я не смогу искать каждую ночь нового партнера. Слишком велик риск нарваться на неприятности. Потому и катаюсь по разным городам в поисках приключений на свои нижние девяносто.

Но где наша не пропадала? Везде пропадала

Поток моих не слишком радостных и достаточно аморальных мыслей прерывает телефонный звонок с рабочего номера. С отточенной профессиональной белозубой улыбкой я беру трубку и бодро отвечаю:

 Кристина Эдуардовна Ярова, главный помощник генерального директора ННПЗ слушает.

Глава 1

 Кристя, это я,  голос шефа глухой и усталый.

Я тут же подбираюсь и, стерев улыбку со своего лица, озабоченно спрашиваю:

 Что случилось Афанасий Игоревич? Что-то с Иришкой?

 На пенсию меня отправляют, малышка,  хмыкает мой любимый шеф, практически заменивший родного отца.  Из столицы проверяющий приедет. Ну и, судя по сплетням, он и на моё место метит.