Курортный роман скрыть не получилось. По приезду Даня сразу же всем разболтал подробности их встречи с Толмачевым и его псевдо-семьей, конечно же, без интимных подробностей. Но мама, ее замечательная наблюдательная всевидящая мама, все поняла. И устроила допрос с пристрастием, вызвав Сашу на кухню, якобы оценить степень готовности супа. Скрывать не было смысла, ибо Василий не собирался откладывать намерения в долгий ящик. Сложность состояла в том, что Толмачев давно обосновался в первопрестольной, а Саша до сих пор обитала в родном городе на одной жилой площади с родителями. И вот, через неделю он должен был приехать их "забирать". А вот тут уже возникли трудности.
- Как это - "забирать"? - возмущался папа, расхаживая туда-сюда по комнате, - ты что, даже не обсудишь это с нами?!
Мама сидела в кресле, поджав ноги, и молчала. Сама-то она считала, что обсуждать нечего, но мужу не перечила, он должен был дойти до этого путем своих извилистых размышлений.
- Саша, курортные романы редко заканчиваются свадьбами, - продолжал папа, - подумай о Дане! Ему придется менять школу! И еще, где ты там собираешься работать? Это Москва! Там, таких как ты, пучок - пять рублей в базарный день! Или ты намерена выйти замуж и начать конвейерно рожать детей?
Папа еще много чего говорил, но суть его измышлений была ясна как божий день - уезжать никак нельзя. Саша понимала его тревоги. Родители всегда были рядом. Когда случилась та авария, они чуть с ума не сошли от переживаний за нее. И она бы без них не справилась. Да и вообще, родители были неотъемлемой частью ее жизни.
Отец, устав аргументировать, рухнул на стул и вперился глазами в мать.
- Марина, а ты чего молчишь?!
Мама улыбнулась, выбралась из кресла, сходила на кухню и принесла стакан воды. Протянув его отцу, она разжала кулачок другой руки, на которой лежали две желтые таблетки. Отец без вопросов закинул таблетки в рот, запил, со стуком поставил стакан и снова уставился на жену.
- Паш, не горячись! - мама говорила негромко, но от звука ее голоса папа заметно расслабился.
- Саша - девочка взрослая, - продолжила мама, - и она имеет полное право устраивать свою жизнь.
- Но для этого совсем необязательно уезжать, - перебил отец.
- Пусть съездит, посмотрит, - говорила мама. В ее устах это звучало так, будто Саша собиралась на ознакомительную экскурсию. Мама намеренно не упоминала, что их дочь собирается переехать к мужчине насовсем.
- Тем более, мы знаем этого мальчика, - добавила она. Саша улыбнулась. Для мамы будет сюрпризом, как изменился мальчик.
Отец беспокойно скрипнул стулом, но слушал, что говорила жена. Он всегда слушал ее, Саше казалось, что мама речью могла усмирить кого угодно. Удивительная способность, жаль, что она не передалась ей генетически.
- Сашенька, принеси альбом, - попросила мама.
Саша достала из глубины книжных полок толстый фотоальбом в как-бы-кожаном переплете с ее младенческой фотографией на обложке. Пухлая улыбающаяся девочка в косынке смотрела со снимка. Как мило. Они открыли альбом, и, словно в первый раз, начали рассматривать черно-белые фотографии. Вот Сашеньке месяц. Папа сам снимал. Фотография темная. На столе, застеленном ватным одеялом и байковой пеленкой, лежит голопопая малышка в чепчике. Что за мода, фотографировать голых детей?! Потом шли фото в три месяца, в полгода. У мамы на руках, у папы на руках, а вот у бабушки Кати, царствие ей Небесное, хорошая была бабушка. Есть даже фотографии с дедом Степаном, Саша его не помнила, дед умер рано. Потом пошли цветные изображения. Саша-первоклассница, с гипюровыми бантами и букетом. А вот общее фото - двадцать семь маленьких детей, кое-как построенных в три рядка, а за их спинами учительница с табличкой "1А". Саша в первом ряду, ножки в "третьей позиции", в руках цветы, вымученная улыбка. А где же Толмачев? А, вот он! Сбоку, во втором ряду, вне поля зрения Таисии Михайловны. И, конечно, занят своими делами. Даже в объектив не смотрит. Маленький, смешной.
Саша улыбнулась и ткнула пальцем в Васину фигурку. Мама улыбнулась в ответ. Отец не улыбнулся. Они продолжили листать, просматривая школьный период. На ежегодных "А-четыре" фото, весь класс. Можно проследить, как меняются и растут дети. Саша вытянулась к концу третьего класса. И вот она уже не в первом ряду, а в третьем, за спиной у учительницы. А Толмачев все там же, сбоку. То с левого, то с правого. В восьмом классе Саша начала превращаться в девушку. Она помнила этот период. Ей казалось, что у нее слишком быстро растет ступня. Буквально за полгода мама два раза покупала новую обувь - старая становилась мала.
Саша плакала, боялась, что нога вырастет как у папы, сорок третьего размера. Но, на тридцать седьмом она так и остановилась, навсегда. Зато упало зрение, и тут уже плакала мама. Саша восприняла неожиданно проявившийся дефект спокойно, хотя первые очки были ужасны на вид - большие в толстой коричневой оправе, они почти скрывали миловидное девичье личико. Саша упорно не носила их, почти ничего не видела со своего места, и от этого стала хуже учиться. Обеспокоенная классная руководительница вызвала маму, долго беседовала, а когда причина выяснилась, Сашу пересадили за первую парту к мелкому и беспокойному Ваське Толмачеву. И тут она поняла, насколько простой была ее жизнь до сих пор. Толмачев, несмотря на близость к учителю, постоянно что-то бубнил ей в ухо, пытался списывать, тыкал в бок, ставил локоть на упавшую на парту косу. Саша сначала терпела, потом жаловалась, Толмачева ругали, Толмачев извинялся, и все начиналось сначала.
В десятом к ним в класс пришел Вадик Сергеев, и свел всех девчонок с ума. Сергеев был высокого роста блондин с небесно-голубыми глазами и длинными черными ресницами, одевался в темно-синий, уже взрослый костюм, пошитый на заказ, занимался плаванием, и даже оказался призером чего-то там. Саше он тоже приглянулся, но она скрывала это, старательно изображая равнодушие, когда одноклассницы восторженно обсуждали новичка. Однако, после "Осеннего бала" Сергеев пошел провожать именно ее. Саша была тихо счастлива, и не расплескивала свое счастье, боясь утратить его. В школе они с Сергеевым почти не миловались, оставляя это на вечер, и, не договариваясь, вели себя дружелюбно, но не более того. В этом не было необходимости, одноклассники знали - у них любовь. И завидовали. Больше пар в классе не сложилось, с некоторыми девчонками произошел разлад на почве их неразделенной любви к Сергееву, кое-кто даже пытался выяснять отношения, но вышло это неуклюже, и быстро прекратилось, в частности потому, что Саша была умницей и любимицей в классе, и все привыкли относиться к ней дружелюбно.
Поцелуй с Толмачевым вышел стихийно. На тот момент она его почти не замечала, упиваясь новыми ощущениями, да и Васька странно приутих, перестав дергать и задирать девушку. Он вдруг стал молчалив и угрюм, разговаривал неохотно, а на переменах уходил в спортзал, и с остервенением кидал там в кольцо тяжелый оранжевый мяч. Но однажды он просто сбесился. Класс возвращался из кинотеатра. Это был один из обязательных походов, которыми тяготились и ученики, и сопровождающий их учитель. Хорошо, если фильм показывали интересный, а иногда попадалась такая скукотища! В этот раз повезло, и все бурно обсуждали фильм, учительница плелась где-то сзади, следя, чтобы ни один из двадцати восьми подопечных не свернул в проулок, и не умотал домой раньше того, как они доберутся до школы. Саша шла в кучке девчонок. И вдруг, растолкав всех, Толмачев подхватил ее и потащил. Пусть он был невысок ростом, но стройная Саша в его руках чувствовала, что он может добежать с ней до самой школы.
- То-о-ол-мааа-чеее-вв, ооот-пууус-тиии! - кое-как выговорила она, трясясь на плече у Толмачева. Короткая юбка форменного платья задралась, и его руки крепко обхватывали ее под ягодицы в хлопковых колготках. Но в тот момент Саша не думала об этом.
Он поставил ее на землю, и, чего она совсем не ожидала, взял обеими руками за лицо, и поцеловал. В губы. Саша не услышала, как ахнул класс. У нее закружилась голова, загудело в ушах, а в животе скрутился тугой горячий ком. Разорвал эту блаженную тишину Сергеев. Он отодрал Сашу от Толмачева, и тут же ударил ему в лицо. Возбужденный и разъяренный Толмачев, казалось, с удовольствием ринулся в драку. Началось невообразимое. Мальчишки возили друг друга по тротуару, девчонки визжали. Учительница, как курица, квохча и взмахивая руками, бегала вокруг дерущихся, но не разнимала, боясь, что ее затянет в этот водоворот.