Вместо халата на нем был хороший дорогой костюм, но человек, притаившийся в руинах, шестым чувством понял, почувствовал что он — тоже из тех, из Светлого Дома. Память молчаливо согласилась с догадкой.
Белый Халат-2 положил руку на плечо бородача и что-то повелительно сказал на незнакомом языке.
— Он не мог уйти далеко, — сказал Белый Халат на понятном языке, кому-то в здании, — Он уже прошел процедуру. Он не знает куда идти. Думаю, ваши люди быстро отыщут его… Он нужен нам живым.
Человек прикусил губу и, подволакивая колено, пополз вглубь разрушенного дома. Нужно двигаться. Иначе, его найдут. Он удостоверился в том, что из Светлого Дома его уже не увидят. Встал на ноги и сделал несколько шагов, морщась от боли. Идти можно. Колено болело но, насколько он мог судить, серьезных повреждений не было.
Чтобы миновать руины, ему понадобилось несколько минут. А потом… потом он увидел звезды и, чуть дальше, у горизонта…
«Покинув Чужой Мир, Соломенный Человечек очутился один в мертвом городе. Он знал, что ему нужно идти к зеркальцу и близнецам».
Человек усмехнулся. Разрушенный дом стоял на вершине холма. Маленькое озерцо и две чудом уцелевшие в этом городе трубы-близнецы рядом с ним, были видны как на ладони.
Белый Халат ошибался. Человек знал куда идти. Куда идти, чтобы найти свое Имя…
* * *
Дворники, размазывали по стеклу предутреннюю октябрьскую морось. Ночь была на исходе.
— …они не сообразили кто он такой. Это и не удивительно. Он больше суток пробирался через горы в тех лохмотьях, которые остались на нем после плена…
Мимо мелькнули редкие огоньки окон последних многоэтажек. Психолог не знал точного названия учреждения, куда они направлялись. Он только знал, что его лучший ученик, ушедший работать в эту покрытую Тайной контору, потерял свое имя. Потерял память. Потерял себя. Потерял все.
— Как же его узнали? — спросил он сидевшего за рулем собеседника. Имени собеседника Психолог тоже не знал. Вот на счет профессии он сомнений не испытывал. Даже если бы он забыл все то, что ему рассказали этой ночью, предварительно взяв расписку о неразглашении и бесстрастно проинформировав о наказании за ее нарушение.
Они выехали за городскую черту — последние домики давно остались позади.
— Он вообще рисковал, вот так заявившись на блокпост… могли и застрелить, — добавил Психолог.
— Он назвал солдатам на блокпосту Большого Пуха. Это прозвище известно всем, — Психолог удивленно поднял брови. Его собеседник, чуть улыбнувшись, пояснил, — Большой Пух — прозвище начальника армейской разведки. Длинная и туманная история с конфискованным вагоном сгущенного молока.
Конечно, начальника вызывать не стали, — продолжил водитель, следя за дорогой, — Амнезию и странное поведение списали на контузию и последствия плена. Но разведчикам задержанного все-таки показали. Где его и узнал один изнаших офицеров. Этого было достаточно…
— Что было дальше? — поощрил Психолог замолчавшего собеседника.
— Он… он хорошо помнил дорогу к тому месту, где их держали. Он даже показал нам его на карте. Странно… но умение читать карту у него осталось.
Мы подняли в воздух четыре вертолета со штурмовыми группами. Операция прошла молниеносно. Практически без боя. Они не ожидали нападения.
Никто не верил, что человек после обработки психомицином сможет найти в горах дорогу к своим. Когда они опомнились — было поздно. Оборудование и лабораторные архивы достались нам почти целыми.
Остальное Вам известно, — разведчик покачал головой. Костяшки пальцев на руле побелели, — Многое видел, но такое… Он никого до сих пор не вспомнил! Даже самых близких друзей… Психомицин — это страшно. Неужели ему навсегда стерли всю память?..
— Не всю, — поправил его Психолог. Разведчик невольно оглянулся на него.