Нет, он не позволит собственной трусости все испортить.
Оторвавшись от стены, он развернулсяи чуть не столкнулся с Клау.
Приветливая улыбка тут же сошла с ее лица, сменившись тревогой.
Что случилось, Бенито? Я могу помочь?
Ничего, Клау, он покачал головой и спрятал телефон.
Ответной смс от Розы пока не было, наверное, опять ушла в свой писательский астрал. У нее становится такое вдохновенно-отрешенное лицо, когда она пишет! Мадонна, хоть ищи Рафаэля, чтобы ее писал.
Не стоит притворяться передо мной, Бенито, мягко улыбнулась Клау и дотронулась до его руки. Ты ненавидишь врать, тем болееродителям. Я понимаю тебя.
Бонни сам не ожидал, что ее «понимаю» его тронет. Зря он желал Клау провалиться, онанормальная девчонка, изо всех сил старается ему помочь, хоть и знает, что ей ничего не светит.
Спасибо, Клау. Тяжело врать тем, кого любишь.
Ты делаешь это из любви, Бенито, она сжала его руку. Всего один вечер.
Нет. Даже один вечерэто слишком. Прости, Клау, что втянул тебя в это. Но сейчас мы вернемся туда, и я скажу правду. Впрочем, ты можешь не ходить, тебе это будет неприятно.
Клау посмотрела на него с удивлением.
А ты совсем не похож на того Бонни Джеральда, о котором болтают.
В смысле?
Тебя заботят мои чувства, хоть я тебе и никто. Ты вовсе не она смутилась и не договорила.
Не козел? хмыкнул Бонни. Не верь глазам своим. Еще какой kozel, он сказал по-русски, так, как произносила это Роза.
Нет. Ты просто запутался. Ты не виноват, что все так сложно.
Именно я и виноват. Не стоит меня идеализировать, Клау. И не стоит привязываться, хорошо?
Я всего лишь хорошо играю свою роль, синьор режиссер, с явной обидой ответила Клау.
Вот и умница. Кстати, предложение о роли все еще в силе.
Я запомню это, Бенито. Ну пора нырять? и она подмигнула.
Ты начинаешь мне нравиться, детка, Бонни внезапно почувствовал легкость. Эта девочка в самом деле могла бы быть неплохим другом. По крайней мере, поддержать и разрядить ситуацию она умеет. Наш выход.
Бенито, погоди, она удержала его за руку. Уверен, что стоит просто сказать «я пошутил»? Мы могли бы немножко поскандалить и вполне натурально расстаться. Мне кажется, так будет проще.
Бонни глянул на нее с еще большим удивлением.
Теперь ты заботишься о моих чувствах?
Не думала, что тебя это удивит. Так что, скандал в лучших сицилийских традициях?
К чертям скандал. Я просто скажу правду, выслушаю, какой я придурок, а потом мы таки выпьем чего-нибудь покрепче сока.
Жаль, что эта роль оказалась такой короткой, но ты решил правильно, Бенито. И ты совсем не придурок.
Ты так мило мной восхищаешься, Клау, что я чувствую себя почти нобелевским лауреатом dermo! Какого черта тут делает папарацци? Вашу
Улыбочку! Бонни едва успел сменить гримасу «убью, суки!» на профессионально-сияющую. Мистер Джеральд, мисс Паппини, пару слов для наших читателей!
Оглядев немыслимо довольные лица семейства Кастельеро, Бонни проклял все на свете. Они сговорились! Они! Все! Сговорились!
4. Рассвет над Гудзон-рекой
Нью-Йорк, начало октября
Роза
За окном занимался рассвет, когда послышался звук открывающейся двери, глухой стук упавшего чемодана и шаги по лестнице. Кей тоже проснулсяя почувствовала по его изменившемуся дыханию. Мы одновременно обернулись друг к другу с одной и той же надеждой: это он? И замерли, вслушиваясь в шаги. На лице Кея расцветала счастливая улыбка, стирая вчерашнюю хмарь. На моемтоже.
Я нет, мы оба точно зналиэто он, наш блудный сицилийский баран.
Он зашел в спальню тихо, словно опасаясь нас разбудить. Какая глупость, правда же? Как будто мы можем спать, когда он
растрепанный, виноватый, усталый
настороженный и недоверчивый, готовый в любой момент закрыться
возвращается домой?
Вы не спите? шепнул он.
Сам дурак, Сицилия, хрипловато со сна отозвался Кей и легко вскочил с кровати.
Я тоже. Не отрывая взгляда от такой же сумасшедше-счастливой улыбки на его губах.
Они встретились на середине путичерное и белое, разум и страсть, нежность и нежность.
Больной ублюдок, шепнула я, лишь на секунду позже обнимая их обоих, впитывая терпкий запах мужского пота и Кензо, запах моей непристойной яви, моих мужчин. Как же долго
Бонни закрыл мне рот поцелуем. Соленым, жадным, до сноса крыши желанным. Вжался в меня всем телом, царапая чувствительную кожу шершавой джинсой. Темные сицилийские глаза, голодные, полные надежды, оказались совсем близкои я утонула в них, в этом поцелуе, в отчаянном стуке его сердца
Мы с Кеем раздевали его в четыре руки, торопливо и неловко, целовали куда придется, ощупывалине веря, что это в самом деле он. И Бонни ластился в ответ, жмурился и тихо стонал, и шептал:
Я соскучился, Езу, как я соскучился! Я люблю вас!
А потом я потянула этих глупых мужчин к постели, пока они не уронили меня на пол, и позвала:
Иди ко мне, dolce putta, прямо ему в губы, сжав его волосы в кулаке.
Меня все же уронилиспиной на простыни, разводя коленом мои ноги и тихо выругались, запутавшись в джинсах и свалившись на меня. А я так же тихо засмеялась:
Придурки
Я целовала Бонни, обеими руками вцепившись в шелковую, пахнущую Италией и самолетом гриву, раня губы о суточную щетину и чувствуя себя парящей в небесахпока Кей стягивал с него джинсы, а потом потом я чуть не кончила только от того, как Кей развел наши ногимои и Бонни, и, прижавшись лицом к его спине, толкнул егов меня и тут же толкнулся сам, в него, а Бонни прикусил губу и запрокинул голову, и мучительно-сладко застоналвместе со мной, вместе с Кеем и мы двигались, двигались, слившись в одно целое, не понимаякто и где, и не нужно было ничего понимать, только чувствовать, и подаваться навстречу, и улетать куда-то в рассветное небо над Нью-Йорком
Мадонна, шепнул Бонни. Потом, когда я приземлилась обратно на смятые простыни. А может быть, не Бонни, а Кей. Странно, но иногда у них так похожи голоса Мадонна, я люблю тебя.
И я тебя, отозвалась я, открыла глаза
Меня обдало волной холода, сердце оборвалось и мне показалось, что я падаюс сорокового этажа, на бесконечно далекий асфальт.
Рядом был не Бонни! На меня смотрела, торжествующе ухмыляясь, итальянская селедка!
Нет! попыталась я выдавить сквозь вмиг пересохшее горло.
Да, селедка все с той же ухмылкой потянулась к моему горлу.
Убирайся! изо всех сил крикнула я
И проснулась.
Роуз, родные, надежные и заботливые руки прижали меня к обнаженному мужскому телу. Что ты?.. Роуз, маленькая моя, это всего лишь сон.
Всхлипывая, я уткнулась в Кея, обвила его руками и ногами. А Кей гладил меня по спине, шепча утешительные глупости, и целовал мои мокрые глазаа я снова горела, и злилась, и снова горела и отвечала на поцелуи, и сама целовала его, и кричала:
Кей, мой Кей! когда он скользнул в меня, заполнил до отказа и замер надо мной, собственнически и победительно улыбаясь.
Это было безумно хорошоощущать его в себе, своим, и видеть золотые искры в серых глазах, и знать, что Кей никогда, никогда меня не предаст А потом он шевельнулся, и последние мысли вылетели из моей головы, оставив лишь жаркое скольжение, и полноту, и рваное дыханиеодно на двоих
Ты самый лучший мужчина на свете, уже отдышавшись, но так и не отлипнув от мужа, сказала я. Чистую правду, между прочим.
Я знаю, с такой привычной и прекрасной самодовольной ухмылкой отозвался он.
Неважно, что я ее не видела, потому что лень было открывать глаза, я ее слышала. Удивительное ощущение: знать и чувствовать другого человека почти как самого себя. Его интонации, жесты, его словечки и временами даже мысли.
И самый скромный, лениво повернув голову, я слегка укусила его за предплечье.
Само совершенство, меня так же лениво поцеловали в затылок, повернулись на бок и обняли за живот, прижав к себе. Спи, моя Колючка, рано еще.
Ага, зевнула я, хотела что-то еще сказать, невероятно умное, и уснула.