С вашего позволения, бордо. Надобно помнить о своих годах.
С улыбкой кивнув, Анна вышла. В коридоре, подозвав горничную, она тихо, торопливо произнесла:
Даша, немедленно одевайся и беги в театр.
К Софье Николаевне изволите посылать?
Именно. И как можно скорей.
В Большом Императорском театре в этот вечер давали «Рогнеду». Уже подходило к концу пятое действие, за сценой отчетливо слышался гул колокола, сзывающего киевское вече, баритон Заремина, исполняющего партию Князя, и неподражаемое меццо-сопрано Нежиной, поющей Рогнеду. В кулисах толпились хористы и «вторые роли», от запахов пота, пудры и пыли было трудно дышать, и Софья Грешнева, исполнившая в спектакле крошечную партию Мальфриды, незаметно прошла в свою уборную.
Грешнева делила ее с двумя другими солистками, однако сейчас там оказалось пусто: девушки убежали слушать Нежину. Та действительно была великолепна в партии Рогнеды и именно поэтому выбрала ее для своего бенефиса, но у Софьи отчаянно болела голова, к тому же молодую женщину не покидала мысль, что она плохо пела сегодня. В общем, слушать Рогнеду не хотелось.
Войдя в уборную, Софья сразу села на стул у круглого, грязного от следов грима зеркала. Вспомнив о том, что ей больше не нужно выходить сегодня на сцену, она стянула с головы белокурый парик и с наслаждением встряхнула обеими руками волосы. Спутанные темно-каштановые кудри ринулись вниз по плечам и спине, упав почти до пола. Софья небрежно заплела косу, отбросила ее назад, приблизила к зеркалу лицо, покрытое толстым слоем грима, взяла комок корпии и решительно начала стирать пудру. Затем отошла к рукомойнику сполоснуть лицо, которое без пудры оказалось смуглым, как у южанки, и зеленые, словно болотная осока, глаза еще ярче заблестели на нем. Софья слабо улыбнулась, подумав о том, что бесконечная, в пяти действиях, «Рогнеда» заканчивается, можно уже ехать домой. Завтра у нее нет ни репетиций, ни спектакля, и дома она свалится в постель и будет спать, спать, спать
Скрипнула дверь уборной. Софья обернуласьи, помолчав, со вздохом пригласила:
Входи-входи, я уже отпелась Почему ты здесь?
Говорил же, что зайду, быть может. Отъезжать мне ночью-то. Забыла? послышался низкий, хрипловатый, слегка обиженный голос.
В узкую дверь, зацепившись плечом за косяк и едва не стукнувшись головой о притолоку, вошел костромской купец первой гильдии Федор Мартемьянов.
Мартемьянову исполнилось тридцать шесть лет. Он был некрасив, лицо его, темное, грубое, казалось наспех вырубленным из соснового полена, из-под мохнатых бровей прямо и упорно смотрели черные, без блеска, очень неглупые глаза, в огромной кряжистой фигуре чудилось что-то медвежье. По Костроме до сих пор ходили слухи о лихой, разбойничьей молодости Федора, и он их не пресекал, поскольку не видел смысла спорить с истиной.
Садись, вздохнув, предложила Софья.
Мартемьянов с сомнением посмотрел на хлипкий стул на рахитичных ножках возле трюмо и мотнул головой.
Нет, Соня, я ненадолго. Хотел забрать тебя, извозчик у подъезда.
Дверь скрипнула снова, и в уборную, внеся с собой запах пота и духов «Пармская фиалка», вбежала сопрано на вторых ролях Ниночка Дальскаяхуденькая блондинка, певшая сегодня Мамушку.
Сонечка, сейчас последний акт кончается, ты разве не пойдешь послушать Ах, прости, ты не одна! Извини, мне через минуту на сцену, нужно привести себя в порядок, вообрази, что я статуя, извините, Федор Пантелеевич! выпалив это все на одном дыхании, Ниночка плюхнулась на стул перед своим зеркалом и ожесточенно начала размазывать по лицу белила. Мартемьянов заинтересованно наблюдал за ее действиями до тех пор, пока Софья не дернула его за рукав.
Федор!
Ну да, спохватился он, поспешно отворачиваясь. Соня, так едем, что ли? У меня всего два часа осталось, ночью уж в поезде сидеть должон буду, дела
Федор, но куда же я поеду?! с чуть заметной досадой ответила Софья. Ты ведь видишь, опера еще не закончена, последний акт только начался, я не могу бросить все и укатить, я тут на жалованье!
Сама ж говорила, что отпелась на сегодня, нахмурился Мартемьянов.
На мгновение Софья пришла в замешательство, но тут же нашлась:
Но я ведь должна дослушать все до конца! Пойми, Федор Пантелеевич, мне как певице это важно, мне, возможно, петь Рогнеду в нынешнем сезоне, а сегодня на сцене сама Нежина, когда у меня еще будет такой случай?..
В зеркале напротив она увидела смеющееся лицо Ниночки и слегка сдвинула брови. Та молча кивнула и зажала рот ладонью, но плечи ее тряслись.
Остаешься, то есть? Мартемьянов тоже покосился на Ниночку, на минуту задумался, но затем все же шагнул к Софье. Она сидела неподвижно, не оборачиваясь к нему. Мартемьянов взял в руки полураспущенную каштановую косу, прикоснулся пальцем к длинной смуглой шее с мягкой впадинкой у ключицы.
Федор, Христа ради, мы не одни с уже неприкрытой досадой сказала Софья.
Соня, я ведь нескоро ворочусь-то. К Николе зимнему, и то как бог расположит
Я знаю.
Что ж, и не простимся?
Отчего же? Ведь ты здесь. Простимся сейчас, и поезжай с богом. Я уверена, что дома Марфа тебе все соберет и уложит как надо.
Да уж уложено с утра.
Так в чем же дело? Прощай. Софья встала, повернулась к нему. Мартемьянов молча, упорно смотрел в ее глаза.
Что ж, добро, наконец спокойно произнес он и, не оборачиваясь, вышел из уборной. Закрылась дверь, тяжелые шаги стихли. Софья, вздохнув, обессиленно опустилась на стул, провела ладонью по лицуи вздрогнула от неожиданности, услышав мелкий, заливистый смех Ниночки.
Сонечка уй прости, ради бога, ха-ха-ха Но с какой же стати ты собралась в этом сезоне петь Рогнеду?! Во-первых, с Нежиной будет удар Во-вторых, у тебя же лирическое сопрано, а не меццо Ты ведь не собираешься сажать голос на нижние регистры, с твоим-то неземным бельканто! И ради чего?!
Нина, бог с тобой, какая Рогнеда! сердито отозвалась Софья. Уж кто-кто, а ты должна была понять
О, прости, я все поняла! Ты просто хотела избавиться Ниночка перестала смеяться и внимательно, с нескрываемым удивлением посмотрела на Софью. Та не замечала этого взгляда, сердито расчесывая растрепанную Мартемьяновым косу. Ниночка вздохнула, переставила на столике баночки с белилами, зачем-то взбила пушистые кудряшки надо лбом, показала себе в зеркале язык и не выдержала:
Соня, ты меня прости, пожалуйста, я знаю, что меня это ни в какой мере не касается, но Ты просто очень глупо себя ведешь! Извини, что я так прямо говорю, но
Софья устало взглянула на нее через плечо:
Глупо?..
Да, и весьма! Ты же актриса! Ты знаешь о нашем несносном, ужасном положении! Сегодня ты прима или, по крайней мере, на вторых ролях, имеешь жалованье, на которое, между прочим, уважающей себя женщине и трех дней не прожить а завтра ты, тьфу-тьфу-тьфу, теряешь голос: конец ангажементу, конец пениюи что?!
Все под богом ходим, пожала Софья плечами. Мало ли таких случаев
К сожалению, много, очень много! И уж если господь тебе послал такого человекастоит ли с подобным небрежением Ведь я, прости, видела, как он на тебя смотрел! Ходят сплетни, что Мартемьянов готов на тебе жениться! А ты не дала даже поцеловать себя!
Вернется из своей Костромынацелуется вдосталь.
Соня, это опрометчиво, поверь мне, со вздохом сказала Ниночка. Солидные и нежадные люди на дорогах не валяются. Уж я-то знаю, что говорю, у меня свой скупердяй имеется, метрдотель из гостиницы «Империал». Не то что денегпирожных к празднику не допросишься, а уж твой купец на тебя не жалеет, и ты могла бы
К великому облегчению Софьи, снова послышался стук в дверь.
Мадмазель Грешнева! Софья Николавна!
Федотыч? поспешно поднялась она. Что случилось?
Так что записка до вашей милости, сообщил из-за двери бас служителя. Вы уж примите, ежели в глиже, а коли нет, так я под дверкой оставлю.
Я одета, давай сюда. Софья быстро подошла к двери. От кого, не знаешь?
Передано, что от сестрицы вашей.
Записка была короткой: Анна срочно просила приехать. Недоумевая, Софья оделась, привела в порядок волосы, попрощалась с Дальской и вышла из уборной. Извозчика брать она не стала, пересекла пустую Триумфальную площадь, спустилась вниз по Тверской, свернула в Столешников переулок и через несколько минут уже была возле дома сестры.