Кто угодно -- только не она!
Так как было первое число, пришло десять счетов. Но кроме них -- целая кипа писем от поклонников и письмо от его агента.
О! Агент прислал чек -- аванс за новый роман! Две тысячи долларов. Минус десять процентов комиссионных агенту. Минус пятьдесят долларов международных почтовых расходов. Минус двадцать пять за междугородний звонок в прошлом месяце (звонил агент). Минус тысячу, которую он занял у агента. Минус пятьдесят долларов комиссионных за ссуду (тому же агенту). Минус десять долларов на бухгалтерию.
Оставалось только шестьсот шестьдесят пять долларов. Но и это было роскошеством, после месячного воздержания. А прочитав письма своих поклонников, полные восторгов по поводу достоинств его книг, он почувствовал себя так, словно его подлючили к городской газовой станции и накачивают, накачивают -- до полного воспарения!
И тут внезапно Ник осознал, что понял принцип упадка той Римской империи, которую он таскает между ног. Но сейчас пускаться в разъяснения сути своего открытия жене Ник не собирался, опасаясь, что пока он ей все растолкует в теории, демонстрировать на практике будет уже нечего. Он подхватил почту и штаны и со всех ног поспешил на кухню. Эшлар, склонившись над мойкой, опускала в нее тарелки.
Он задрал ей юбку, спустил трусики и сказал:
--Тарелки могут подождать, а "он" -- нет!
И все могло быть хорошо и прекрасно, и земля могла бы закрутиться быстрее, если бы Эшлар не застряла головой в проводах моечного аппарата.
--А ты ведь снова толстеешь,-- заметила она.-- Вон, брюхо отрастил. И побрился плохо -- кое-где оставил щетину. Слушай, я, конечно, понимаю, что сейчас не самое лучшее время об этом говорить, но моя мамочка... В чем дело? Ты почему остановился?
--Если тебе так нужно объяснение,-- Ник шмыгнул носом,-- то пожалуйста: причина -- в твоей глупости. Я спустил пары, как поезд, остановившийся не на той станции. Все. Я пошел к своей машинке. Женщины вечно найдут чем тебя вывести из себя, а машинка -- она машинка и есть: честная и заслуживающая всяческого доверия. Уж она-то не станет трепаться, когда занимаешься с ней любовью.
Двумя минутами позже, когда Эшлар с воплями колотила кулаками в дверь, литеры машинки сцепились насмерть, и расцепить их не было никакой возможности.
Даже простейшему механизму и то нельзя довериться полностью! Нельзя полагаться вообще ни на кого. Все, что казалось таким светлым, чистым и хорошим, в нашей вселенной катится ко всем чертям. И пока ты вынужден это терпеть, есть одна защита: быть "мужчиной с conejos". Или, правильно -- cojones*? А, неважно. Надо сказать себе:"Будь стойким!" и "Моя голова залита кровью, но я ее не склоню и не подниму лапки кверху!"
* cojones (исп.) -- яички; перен. "мужская сила"
Это все, конечно, мило, но литеры машинки упорно не желали расцепляться, а у супруги еще не устали ни кулаки, ни голосовые связки.
Он встал и, выругавшись, распахнул дверь настежь. Эшлар, причитая, пала к нему на грудь.
--Прости! Прости! Прости! Что ж я за сука такая! Вся земля уже пришла в движение, ввергаясь сама в себя, а я додумалась тебя в этот момент подкалывать!
--Да, ты действительно сука,-- согласился он.-- Но я прощаю тебя, потому что люблю, и потому что ты тоже меня любишь, и потому что у нас бывают и хорошие моменты. Однако...
Но он не стал ей рассказывать о своем открытии принципа. Не время, милая. Сначала надо проверить теорию на практике.
Час спустя, он, отдуваясь, предложил:
--Слушай, Эшлар, а почему бы нам не устроить себе отпуск? Давай съездим на Всемирную конвенцию фантастов в Лас-Вегасе. Развлечемся и между приемами и игрой в кости будем заниматься любовью. Там наше почти забытое чувство может снова ожить.