Но уже и после этого было ясно, что ехать в Тихвин придется: нет допроса одного из свидетелей, сторожа леспромхоза, а его показания здесь будут в тему, других бы тоже передопросить не мешает, в свете новых, недавно открывшихся данных... ну и не хватает протокола осмотра орудия преступления - лесовоза "Урал" с фишкой. Всего их три, лесовоза. Два в деле имеются, а третьего - нет. Ни протокола осмотра, ни фото, ни, на худой конец, расписки. И главное, не замылить-то его никак - во всех допросах фигурирует. Делать нечего, придется ехать.
Аапчхи!
Прилепленный скотчем карниз с грохотом свалился на стол. Будьте здоровы, Олег Иваныч!
Он приехал в Тихвин около девяти вечера.
Выйдя из автобуса, вытащил из ушей наушники плеера и завращал головой, выискивая приятеля. Пассажиры на посадочной платформе - их было не так уж много - лениво ругали городские власти. Несколько поддатого вида парней вывалились из какого-то небольшого питейного заведения и, пошатываясь, поплелись вдоль по улице, в охотку - громко и весело - матерясь. Напротив питейного заведения росли несколько тополей - ветер играл белым невесомым пухом, нес его по площади, скатывая в мягкие шарики, швырял в лица прохожих. Под тополями, сидя на старых картофельных ящиках, лаялись, не поделив клиентов, торговки подсолнечными семечками...
И ведь хорошо лаялись, собаки, не просто так, с выдумкой. Да с такой... ну, блин! Ну, молодцы, бабки, просто виртуозы устного народного творчества!
Это ж надо!
Олег Иваныч восхищенно присвистнул.
Последний раз столь образную речь пришлось ему слышать лет пять назад, когда арестовывал Валеру Лошадь - знаменитого питерского ломщика, признанного Невским народным судом особо опасным рецидивистом еще в далеком семьдесят пятом году - завершающем году девятой пятилетки. Именно в этом году и привела мама юного Олега в фехтовальную секцию...
* * *
- Э, нет, сразу рапиру не хватай... Сегодня побегаем... Теперь - в первую позицию... Нога сюда... рука сюда... Да не этакой раскорякой... Вот! Уже на что-то похоже...
- ...держать легко и нежно, как полевой цветок! Что ты ее так судорожно хватаешь, Олежа? Это же рапира, а не курица, не улетит. Рапира легка и стремительна, клинок быстр и неуловим, бой - ураган! Рапира - основа тактики, фундамент мастерства... вашего мастерства, ребята! Кто спросил о шпаге? Да, шпага повеселее. Бой - как игра! Блеск, красота! Однако шпага не рапира. Тяжелей и массивней. Первое время у вас от нее руки отвалятся... Лет с пятнадцати шпагой начнем... Если доживете... Шучу... Прэ?
- Прэ!!!
- Алле!!!
На вокзальной площади вокруг торговок носились мелкие дети какого-то вполне бомжеватого вида. Дети клянчили семечки, попрошайничали и тоже ругались, не уступая в образности ни торговкам, ни, на взгляд Олег Иваныча, даже самому Валере. Лошади, а уж тот знал толк в матерщине.
Оранжевое остывающее солнце медленно катилось вниз, к зеленовато-пепельной полосе далекого леса. Меж лесом и автостанцией сквозь заросли кустов и деревьев кое-где проблескивала серебристая лента реки.
Из-за подъезжавшего к остановке автобуса выскочил, тарахтя, ярко-желтый ментовский мотоцикл. Промчался по улице, поднимая тучу пыли, и шумно затормозил напротив Олега. Усатый мотоциклист - Олег Иваныч сразу узнал Рощина - в темных противосолнечных очках и джинсах - приветливо махнул рукой и кивнул на коляску:
- Здорово, Иваныч! Немного задержался, оперативка, мать ее... Ну садись, садись, поехали!
Олег Иваныч хорошо себе представлял стиль езды бывшего мотокроссмена Рощина, а потому не торопился воспользоваться его любезным предложением. Лишь убедившись, что никакой другой милицейской техники поблизости не наблюдается, со вздохом полез в коляску.
- Тут у меня коньяк с собой, - на всякий пожарный предупредил он, - так что ты не очень-то ковбойствуй - разобьется.