Привет жене, отправляет вместе с воздушным поцелуем.
Ага, считай, уже передал, «ловлю» поцелуй ладонью с зажатой между пальцами сигаретой.
Два года назад я сказал, что хочу с ней потрахаться. Без обязательств, для настроения и взаимного удовольствия.
Был торжественно послан. Что, в общем, было логично и предсказуемо.
Но меня так до сих пор и не отпустило.
Я докуриваю и привожу мысли в порядок. Ковыряю в себе какие-то намеки на муки совести, но хрен бы там. Мила, моя жена, любит говорить, что ябольшая бессердечная тварь, и там, где сожаление включается даже у маньяков и придорожных камней, у меня полный штиль.
Меня не парит, что Заяцдочка моего друга.
Меня не парит, что между мной и Вованом разница в возрасте меньше, чем между мной и Зайцем.
Тем более не парит ее «нет».
Ну и брак, кольцо на пальце и вот это вот всеэто просто есть. В моем бизнесе нужно быть солидным и степенным. Приходится много работать с западными партнерами, а у них так принято: ты надежный человек, если у тебя в сорок лет есть жена, дом и репутация. Для полноты картины не хватает пары толстощеких пацанов, но тут я выше головы не прыгну. Какая-то детская болячка вышла мне парой недель высокой температуры и бесплодием. Ну а вариант «взять женщину с ребенком» я никогда не рассматривал, потому что слишком хорошо знал, что не смогу полюбить чужого, как своего. А притворяться всю жизньне настолько у меня стальное терпение.
Так что, если покопаться, то на данный момент в моей жизни есть только один повод для сожалениятот контракт, который до сих пор в подвешенном состоянии.
Старый я для всех этих чувств, волнений и лишних нагрузок на головушку. Мне достаточно выносят мозг мои сотрудникииногда те еще долбоебычтобы добровольно загружаться еще и всякими душевными страданиями.
Для таких, как я, даже придумали специальный забугорный терминчеловек-селфмейд: был никем, но, как лягушка в молоке, слишком энергично шевелил лапами и в итоге вылез на вершину. Мне не обломилось папочкино богатство, не упало на голову наследство австралийского дядюшки. Я просто всюду совал свой нос, не боялся рисковать и поднимался, когда жизнь перебивала хребет.
Мне никогда ничего не обломилось просто так.
Поэтому цинизм шел впереди меня и распихивал ногами тех, кто всплывал на дороге моей жизни, «вдруг» вспомнив, что когда-то сидел со мной за одной партой, здоровался за руку и знает внучатую племянницу моей троюродной бабушки.
Внутренний фильтр на «хочу» стал больше, фильтр на людейсложнее.
Последние годы я транслирую миру свою собственную жизненную философию: хочешь что-то взятьбери. Не можешь взять? Плохо стараешься.
Когда Заяц, переодетая в шорты и футболку (прямо вся такая приличная папина дочура), появляется на крыльце, я провожаю ее взглядом, даже не пытаясь подавить внутренний голод.
Хочу и могу.
Рано или поздно Заяц попадется в капкан.
Я возвращаюсь за стол, даю себе установку игнорить папину дочку, пока они с матерью шуршат вокруг нашей компашки, меняя тарелки и, словно со скатерти самобранки, выставляя на стол новые и новые блюда: вареных раков, салаты с анчоусами, какие-то феерически вкусные куриные грудки в сливочном соусе. У них в семье заведено: когда серьезные мужики пьют-гуляютженщины обеспечивают «уют». Но, обычно, когда дело доходит до третьей бутылки спиртного, присоединяются к нам. На пьяную голову уже никто не говорит о работе, не обсуждает схемы, не делится координатами «нужного человечка». Начинается болтовня «за жизнь».
Сегодня все по той же проверенной схеме.
Выпили, закусили. Закусиливыпили. Курим, ржем, травим байки.
В башке уже шумит, но мысли ясные и четкие. Еще немного можно, а потомбаста. Я меру знаю.
Кто-то из мужиков пеняет Вовке, что он держит своих женщин в черном теле. Просит позвать к столу. Аллаего женаприходит сразу, и сразу же протягивает стакан для своей порции коньяка.
Зайца нет.
Я курю, поглядывая в сторону дома: на втором этаже свет, у Зайца там ее комната. Направо от ванны, вторая, с табличкой «Палата для буйных».
Лежит, наверное, трещит с подружкой по телефону.
Алла, подарок дочке понравился? стряхивая пепел в бронзовую пепельницу, интересуюсь у Вовкиной жены. Взрослая она уже, с куклами было проще.
На мгновение Алла открывает рот, потом быстро спохватывается и не очень умело врет, что Алиса просто в восторге.
Значит вот так, Заяц, даже не посмотрела, что тебе «старик» привез?
А я старался. Даже, можно сказать, рассчитывал на благодарный поцелуй. С языком и продолжением.
Уже даже собираюсь найти причину, чтобы отлучиться, найти засранку и сделать ей внушение, почему со мной ее штучки в «игнор» не сработают, но отвлекаюсь на телефон.
Мила. Каким-то непонятным мне образом жена умеет обломать кайф, напомнив о себе как раз в тот момент, когда я готов оторваться по полной.
Извиняюсь, встаю из-за стола и отхожу подальше, примерно представляя, о чем будет разговор: «Вернулся из Парижа, со мной даже не увиделся, снова к своим мужикам рванул!»
Мил, ну хватит, лениво тяну я, когда она выдает всю заранее подготовленную обвинительную речь. Я тебе погремушки привез, мало что ли?
Мне ты нужен! У жены срывается голос. Марк, мы почти не видимся, не разговариваем, мы становимся чужими людьми. Я тянусь к тебе как могу, делаю все, что ты хочешь, а ты меня как котенка мокрого
Мила ревет.
Я бы мог сказать, что ее формулировки неточны, потому что я никогда не просил ее стать кем-то другим, что-то поменять или как-то под меня прогнуться. Мог бы сказать, что когда люди в браке десять летмежду ними уже давно не горит и не искрит.
Но это же моя жена. Она ну, не чужой человек и не клубная шалава, чтобы так с ней разговаривать. Так что заталкиваю грубости в задницу, мысленно рисую большой жирный крест на своих планах поймать Зайца и, смягчаясь, говорю:
Прости, Милка-шоколадка, чет я реально натупил. Сейчас уже выпилза руль не сяду.
Она громко сопит в ответ, но не пытается продавить свое. За то и ценю: обычно, стоит уступить, тебя сразу начинают прессовать, стучать по башке. Мила не обостряет.
Давай завтра в тот новый рест? Японский, забыл, как называется. Нажремся сырой рыбы и несоленого риса, напьемся саке, разобьем на счастье два набора палочек.
Утром приедешь? немного оттаивает жена.
В девять как штык.
Хорошо. Вздыхает. Дал же бог мужа, уже кокетничает.
Мил?
Ну что? смеется, как будто это я минуту назад отчитывал ее за невнимание и нежелание работать над укреплением брака.
Погремушки понравились?
Завтра скажу!
Завтра я их сам на тебя надену.
Дурак ты, Миллер! Люблю тебя.
Я тоже говорю, что люблю, желаю спокойной ночи и выключаю телефон.
Снова жду укора совести, потому что я уже очень давно не люблю Милу, и не уверен, что то, с чего у нас начиналось, тоже было любовью.
Зато я забочусь о ней, оберегаю и, совершенно точно, никогда не разведусь.
Но если, скажем, на голову Миле свалится молодой и красивый, и она решит упорхнуть в свободное плаваньедержать не буду. И выдохну с облегчением.
Глава вторая: Сумасшедшая
«Я тебя УБЬЮ!»пишу Танян, когда, наконец, перехожу по присланной ей час назад ссылке.
«Расчленю с особой жесткостью! Прокляну! И больше никогда не скажу, что макияж у тебяговно, и платье полнит, и бухать с тобой не буду, когда Семочка»
Задерживаю палец над гневной тирадой, вспоминаю, что Танянмоя подруга, можно сказатьсестра по душу, и говорить ей, что она второй год жизни тратит на Семена Виноградова мамочкиного сынка, лодыря и любителя гулять на папины деньги. Которые у него то есть, то нет.
Удаляю ту часть предложения, где про Семочку, и отправляю.
Перекатываюсь на живот, подтягиваю поближе мой походный ноутбук, и разглядываю пеструю от всяких рекламных баннеров, страницу сайта знакомств.
Танян все-таки сделала это.
Уже месяц грозится внести разнообразие в мой тухлый образ жизни, а когда я перестала дергаться, решив, что погрозити перестанет, нанесла свой подлый удар в спину.
Звонит телефон и я, поправив наушники, говорю: