Как он сказал? Расставить все точки над «i».
Ожидание неизбежного, как ни странно, действовало успокаивающе, и, к тому времени когда Норман появился, она уже пребывала в состоянии некоего транса, иначе не скажешь. А близость атлетического мужского тела, источающего резковатый мускусный запах и возбуждающий жар, ласковые прикосновения его пальцев, перебирающих волосы, окончательно освободили сознание Алисии от условностей, сменившихся весьма коварными ощущениями, в которых она отказывала себе на протяжении многих лет.
Приятная расслабленность во всем теле и безудержное бурление крови разом накатились на нее, даруя воистину гедонистическое наслаждениедавно позабытое, легко вспоминаемое.
Изнемогающая, потерянная, Алисия качнулась к нему на подкашивающихся ногах. И он, заключив ее в объятия, опустился вместе с ней на прохладный мшистый ковер.
Здесь так жарко, пробормотал Норман. Ты не привыкла к такому климату.
А ты, можно подумать, привык?
Алисия дразнила его, беззлобно высмеивая его неосознанное мужское превосходство, но голос звучал глухо, будто она была в дурмане. А разве нет? Алисия нашла его глаза. Взгляд затуманен, лоб чуть нахмурен, словно и он тоже пытается ухватиться за ускользающую реальность.
Я выносливый.
Его взгляд задержался на ее губах, затем скользнул внизпо хрупкой шее, по застегнутой наглухо рубашке с длинными рукавамии опять метнулся к лицу, к золотистым глазам, в которых застыло недоумение.
Укуталась по горло. Немудрено, что тебя разморило от жары. Это был всего лишь предлог, и он это знала она, интересно, тоже знает? Предлог, дающий ему право высвободить пуговички из петель ее рубашки, открывая своему взору восхитительное женское тело. Предлог, позволяющий коснуться соблазнительной плоти.
Справившись с последней пуговицей, он осторожно опустил Алисию на спину. Она не сопротивлялась. От возбуждения голова Нормана кружилась: эта женщина принадлежит ему!
Так же как и в ту потрясающую ночь, перевернувшую все его представленияо ней, о себе.
«И жизнь с тех пор изменилась: в душе навечно поселилась горечь», напомнил ему голос рассудка. Голос, замолчавший, едва с ее губ слетел хриплый стон беспомощности и покорности, а руки обвились вокруг шеи, пригибая его голову к обнаженным округлостям.
Дополнительного приглашения ему не требовалось. Норман приник к ее грудям, обращая в экстатическую реальность мучительные грезы последних семи лет, в то время как она выгибалась и извивалась под ним.
Пальцы нащупали молнию на ее брюках. Кровь бросилась ему в голову и дико застучала в висках, когда Алисия приподняла бедра, позволяя стянуть с себя легкую ткань.
Ее чувственные телодвижения сводили с ума, и Норман едва не поддался примитивному варварскому порыву попросту взять и овладеть ею сию же минуту. Нет, так не пойдет. Нельзя терять выдержку. Он должен успокоиться и любить ее медленно, с чувством, даря и ей, и себе полноту совершеннейших ощущений. Чтобы обоим было хорошо.
Норман содрогнулся и увидел, что ее мягкие губы тоже трепещут, увидел золотистый блеск под полуопущенными веками. Он вновь склонил голову и нежными поцелуями проторил дорожку к соблазнительным грудям. Затем прикрыл дерзкие округлости ее роскошными волосами и стал целовать их сквозь шелковистую вуаль.
Вопреки его намерениям дразнящие ласки привели Алисию в исступление. Она обвила его стройными ногами, и Норман услышал свое имя, произнесенное охрипшим от страсти голосом.
Какие дивные волосы Слова вибрировали от непосильного напряжения, на которое он обрек себя. Они всегда были мягкие и шелковистые, а теперь такие длинные и так восхитительно переливаются. Не знаю, что уж ты с ними делаешь, но они возбуждают.
Алисия вздрогнула. До этой минуты она не помнила себя, купалась в пьянящих ощущениях, в дурмане воспоминаний о былой близости, с самозабвением отдаваясь страсти, которую мог утолить только он. Слова Нормана привели ее в чувство. Она вновь обрела себяобрела в себе женщину, которой стала. Все. Она больше не простодушная девочка, которую можно обижать безнаказанно.
Воспоминания резко изменили направление. Она представила, как Карен тащит ее в один из лучших салонов красоты в Бостоне, заявляя, что ей следует наконец-то заняться своей внешностью. Уже полгода прошло с тех пор, как она потеряла ребенка, пора начинать жить по-человечески.
Парикмахер преобразил лохматую гриву, не срезая ни дюйма, придал форму и блеск длинным прядям, засиявшим мириадами восхитительных светлых оттенков.
Новая прическа, которая была ей очень к лицу, и постройневшая фигура ознаменовали начало ее нового мировосприятия. Стали частью ее существа, ее жизни. В которой Норману не было места. И никогда не будет.
Со сдавленным вскриком Алисия уперлась ладонями в широкие мужские плечи и, столкнув его с себя, вскочила с земли.
Оставь меня! приказала она, запахивая рубашку. Я не звала тебя сюда. Я не желаю тебя видеть.
Ноздри его раздувались, кожа вокруг губ побелела, свидетельствуя о том, что Норман взбешен. Алисия пришла в ярость: еще и возмущается! Как будто ему отказали в том, на что он имеет законное право!
Трясущимися от гнева руками она запихнула концы рубашки в наспех натянутые брюки, сунула ноги в спортивные тапочки, которые скинула незадолго, чтобы понежить ступни в прохладе пушистого мха, и заявила категорично:
Впредь даже прикасаться ко мне не смей. Ты застал меня врасплох. Чем ты оправдываешь свою назойливость?
Норман, потирая жесткий подбородок, медленно поднялся. Возбуждение быстро улеглось: боль неутоленного желания вспыхнула и угасла. Ее непредсказуемый отказ мгновенно развеял туман в голове. Он не видел объяснения тому, что произошло между ними, потому что это просто не поддавалось осмыслению.
Не думаю, что мне требуется оправдание. Ты уже не в первый раз бросаешься мне на шею. Похоже, у тебя это вошло в привычку, сухо сказал Норман, пожирая ее взглядом.
Волосы растрепались, золотистые глаза пылают гневом, она стояла перед ним неукротимая, дерзкая и необычайно сексуальная. Его опять обдало жаром нетерпения, и в неистовой борьбе с собственной слабостью он использовал первое оружие, которое оказалось под рукой, мысль, таившуюся в глубине сознания со дня смерти отчима.
Уверен, с Леоном ты не очень-то привередничала. Иначе тот не оставил бы тебе все свое состояние. Это уж как пить дать.
Мерзкий обидный упрек отозвался во всем ее существе острой болью. И если бы она хоть на секунду поддалась ей, то уже каталась бы по земле, рыдая во весь голос. Значит, Норман все эти годы верил в клевету Леона, а завещание последнего лишь укрепило в нем эту веру.
Не показывая виду, сколь глубоко оскорблена, Алисия внутренне натянулась как струна и презрительно вскинула тонкую изящную бровь.
Какая завидная проницательность. Должно быть, за годы работы научился. Что называется, профессия обязывает.
С этими словами она направилась к тропинке между деревьями. Разубеждать его она не собирается. Пусть думает, что хочет.
Я не буду ужинать, Жозефа. Голова ужасно болит. Пойду лучше лягу.
Она не лгала: голова и в самом деле будто на части раскалывалась. Но у экономки были свои понятия о том, что хорошо, что плохо, и отступление от них могла извинить только внезапная смерть.
И не помышляй, мисс Алиси! Что подумает мистер Норман? Ведь это его первый вечер здесь!
Жозефа готовила креветки на ужин, от которого посмела отказаться Алисия! Экономка вытерла руки об огромный белый фартук и подперла бока.
Что он подумает о твоих манерах?
Вот уж это Алисию волновало меньше всего.
Уверена, он все поймет как надо, если ты объяснишь правильно. Она подошла к холодильнику и налила себе стакан соку.
Огненное солнце быстро скатывалось с темно-синего небосклона, за стеклами незанавешенных окон кухни кружились светлячки. Она не знала, вернулся Норман или все еще бродит где-то по острову в стремительно надвигающихся сумерках, и знать не хотела.
Игнорируя протесты Жозефы, Алисия удалилась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь. Она любила старую служанку, давно, когда еще девочкой отдыхала здесь, смирилась с проявлениями ее своеобразного характера и всегда вспоминала ее с искренней симпатией. И тем не менее экономке придется усвоить, что маленькая мисс Алиси выросла и имеет собственную голову на плечах!
Пока Норман не явился на остров, она думала, что оставит виллу в своем владении, будет приезжать сюда, привозить друзей и коллег. Эдуардо с Жозефой нравилось одаривать людей своей заботой.
Но неожиданный приезд Нормана испортил все. Он, как змей-искуситель в раю, даже воздух отравлял своим тлетворным ядом. Вряд ли она когда-нибудь захочет вернуться сюда.
Забыться сном не удавалось. Когда стрелки на часах показали половину третьего, Алисия сдалась и, накинув короткий шелковый халат, вышла из комнаты.
Прошлепав босиком по мраморному полу в дальний конец широкого коридора, она сделала глубокий вдох и толкнула дверь в большую спальню. Жозефа, по крайней мере, будет рада, что она наконец-таки решилась разобрать вещи, которые оставила после себя Филлис, в спешке покидая остров.
Норман лежал с открытыми глазами и слышал, как отворились и захлопнулись двери. Выходит, Алисии тоже не спится. Как и он, переживает заново то, что произошло между ними сегодня?
Он предпочел бы свалить бессонницу на креветок с тыквенным пирогом и домашним мороженым, которыми напичкала его Жозефа, но совесть не позволяла.
За ужином ему кусок в горло не лез, но он заставлял себя есть ради экономки. Она и так была обижена на то, что Алисия отказалась выйти к столу.
Мисс Алиси просила извиниться за нее. Говорит, голова сильно разболелась. Она спать пошла. Совсем не слушает, что ей говорят, гуляет под солнцем без шляпы. Я прямо вся изволновалась за нее.
Ну и зря. Норман с едва скрываемым отчаянием смотрел на уставленный яствами стол. Мисс Алиси теперь взрослая женщина и может позаботиться о себе сама.
Золотые слова! Как ловко она воспользовалась слабостью Леона, любившего приударить за молоденькими красотками! Даже глазом не моргнула, когда он упомянул об этом сегодня!
Боже, какая мерзость! Надо бежать от этой практичной беспринципной маленькой особы, бежать и забыть о ее существовании.
Но он не может. Пока Алисия не скажет ему честно, что сталось с их ребенком, он шагу назад не сделает. Неведениедемон, который мучит и терзает его.
Сегодня разговора не получилось по его вине. Шел объясниться с ней, докопаться до истины, а кончил тем, что создал еще большую неразбериху. Зачем-то стал трогать ее, ласкать, а потом и вовсе впал в исступление.
Но подобного больше не произойдет. Зная теперь, какой одуряющий эффект она на него оказывает, он не повторит своей ошибки. Кто предупрежден, тот вооружен!
Норман спустил с кровати ноги, взял в ванной махровый халат, оделся и вышел в коридор.
Эдуардо с Жозефой спят в своем домике, значит, это Алисия блуждает по комнатам среди ночи. Он найдет ее и вызовет на откровенный разговор, который должен был состояться семь лет назад. Заметив в конце коридора полоску света, пробивающуюся из-под двери большой спальни, Норман пошел туда и, не обращая внимания на гулкий стук в груди, открыл дверь.
7
В комнате горела одна-единственная лампа. Она стояла на письменном столе, за которым сидела Алисия. Норман нетерпеливым взглядом окинул остальное сумрачное пространство: на голубом атласном покрывале высились аккуратные стопки одежды. Затем его глаза вновь обратились к неподвижной фигурке в красном одеянии, застывшей в пятне света.
Волосы Алисия собрала в пучок, обнажив длинную стройную шею. Хрупкие плечи безвольно опущены, пальцы разглаживают какой-то исписанный листок на столе. Во всем ее облике сквозит берущая за душу почти детская беззащитность, которая в сочетании с наглой чувственностью тела, небрежно прикрытого скудным куском алого шелка, грозила помешать его намерению провести разговор в цивилизованной спокойной манере.
Норман прищурился и хмуро сдвинул брови. Алисия не могла не слышать, как он вошел, но почему-то не поворачивается и вообще сидит как каменная, только пальцы все поглаживают и поглаживают листок.
Алисия! Мы можем поговорить? Он тут же пожалел о невольной резкости, прозвучавшей в его тоне, пожалел вдвойне, когда она с явной неохотой обернулась и он увидел ее лицо. Оно было мокро от слез, а лучистые глаза исполнены такой глубокой душевной мукой, отчего у него перехватило дыхание.
Он содрогнулся от непосильного желания подойти и обнять ее, облегчить ей боль. Ни в коем случае! подавил порыв Норман. Приближаться к ней опасно. Неужели он забыл, к чему привело его легкомыслие несколько часов назад?
Сунув руки в карманы халата и стараясь сохранять бесстрастность в голосе, он произнес:
Ты чем-то расстроена. Не хочешь поделиться? Или, думаешь, не поможет?
Алисия сдавленно сглотнула. Сказать что-нибудь связно она сейчас была не в состоянии. Если попытается пропихнуть хоть слово сквозь жгучий колючий комок в горле, то просто разрыдается и унизит себя. А она уже достаточно опозорилась сегодня.
К тому же письмо, которое она обнаружила в ящике письменного стола и закончила читать как раз перед вторжением Нормана, лишило ее душевных сил. В данный момент она не способна была противостоять ему.
Алисия молча протянула Норману листок. Тот взял письмо, отошел в другой конец комнаты и, присев на резную спинку кровати, стал читать. Алисия заметила, что он морщит лоб, но от плохого освещения или из-за содержания, она не знала.
Письмо. Его текст отпечатался в голове слово в слово.
Дорогая Алисия, пишу тебе, потому что не хватает смелости снять трубку и попросить тебя о встрече по телефону. Я так виновата перед тобой. За то, что плохо относилась к тебе с самого рождения, за то, что не любила тебя, как должна любить мать. За то, что выгнала тебя из Мэлверна. Список можно продолжать и продолжать
Я очень хочу, чтобы мы встретились и помирились. Или я требую слишком многого? Знаю, я ни о чем не имею права просить тебя. Но для меня это очень важно. И, может быть, для тебя тоже что-то да значит
На этом письмо обрывалось. Филлис не закончила послания до того, как что-то вынудило ее стремительно покинуть остров. А нового написать не успелапогибла в автокатастрофе.
Алисия смотрела, как Норман медленно встает и приближается к ней. Вот он остановился рядомвысокий, стройный, сексуальный.
Ее непреодолимо влечет к нему. Она не хочет этого, ей это не нужно. Но она не в силах сопротивляться основному инстинкту, который живет в ней с отроческих лет. Перебороть его можно только одним способомобратить Нормана во врага.