Васильев ЯрославКаторжный легион
Зима триста двадцатого года пришла в Каллева Атребатум удивительно ранняя и холодная. Год назад в первую декаду ноября ещё облетали последние листья и солнце нет-нет да и поглядывало на город, заставляя мужчин ходить лишь в шерстяной тунике поверх тонкой льняной, а женщин развязывать узлы тёплых платков. Но нынче север поспешил заявить свои права на щедрые земли южного Альбиона побыстрее. Ударил непривычными за последний десяток лет морозами, сковал лужи корочками льда, выстудил без разбора и лачуги бедняков, и особняки знати, загоняя свободный народ в горячие термы, а рабов и колонов заставляя проклинать свою горькую судьбу. Даже городские дома, кажется, замёрзлии потому, словно обожжённые внезапным холодом, навевали тоску облупившейся штукатуркой и потускневшей черепицей. Радовались нежданной зиме лишь дети: после нескольких дней стужи ветрам словно надоели пустые озябшие улицы и скованные заморозками грязь осенних дождей и мусор, поэтому северные гости поспешили нагнать туч и укрыть всё толстым белым покрывалом, приглашая поиграть в снежные забавы.
Хозяин трактира Кима ребёнком не был уже давно, но погоде радовался тоже. Не пугало его и то, что через несколько дней всё растает, затопив улицы слякотьюпоток посетителей в трактир только увеличится. Ведь любой согласится, что сидеть в уютном зале и любоваться стоящей перед тобой кружкой согревающего питья куда приятнее, чем мёрзнуть на улице. А там и закажут одно, второе, третье Бывало, конечно, что иногда с холоду переберёт какой-нибудь посетитель подогретого винатак на вышибалах Кима не экономил никогда. Да и расположено заведение удачно, рядом казармы легиона. А солдаты и офицеры мало того что всегда денежные клиентытак и зарвавшегося буяна голыми руками успокоят. Оно, кстати, руками даже лучше, чем кинжалом али мечом. Или дубиной вышибалы. Без смертоубийства, значится, точно обойдётсяа пустой крови Христос заповедовал не лить.
Трактирщик с гордостью оглядел из-за стойки своё заведение: всё-таки не зря он считает его одним из лучших в городе. Утро только, а зал наполовину полон. Даже один офицер уже сидит, и не какая-то тыловая крыса! Optio, да ещё и награждённый золотым венком. Знающему человеку сразу понятно, что этот худой, уже наполовину седой мужчина оттоптал немало дорог, повидал немало сражений и земель. Ему есть с чем сравнивать, и если он выбрал именно «Веселого поросёнка»значит, заведение Кимы и правда лучшее во всей округе!
Дверь звякнула колокольчиками и открылась, впуская очередного клиента Кима тяжело вздохнул. Причём дважды. Сначала позавидовав объёмам высокого смуглого чужакатрактирщик о таких мечтал не первый год. Стыдно сказать, за стойкой два десятка лет, внуки скоро пойдутвсё худой как жердь. Второй разпотому что у вошедшего живот был отнюдь не пивным, наверняка сплошные мускулы, наёмникам никак нельзя иначе. А никем другим мужик быть не мог: вместе со штанами тогу поверх туники ни один уважающий себя свободный римлянин из провинции Британия не наденет. Так носят только какие-нибудь галлы или германцы. Но только торговый люд с мечом или секирой, как у этого здоровяка, по городу не ходит. Вышибала было при виде гостя напрягся, от таких клиентов можно ждать любого: и кутежа, когда за вечер заведение больше чем за неделю выручит, и драки на пустом месте. Но хозяин подал знак не беспокоиться. При легионере не станет. Солдаты удачи на армейцев, конечно, посматривают свысокакак-никак сами себе хозяевано и с уважением. Легионерэто тебе не охранник какого-нибудь патриция, купившего себе патрицианство вместе с предками за деньги и постаравшегося забыть, что он бритт или галл. Охрана у таких только бахвалиться умеет да юбки задирать горазда.
Опыт подсказал, за какой столик сядет пришелецчтобы и место солидное, и не рядом с Optio. Но на середине пути наёмник вдруг словно споткнулся и с радостным возгласом встал перед легионером. А тот, к удивлению Кимы, не отогнал нахала, а вскочил и крепко обнял:
Здорово, Сервий! Вот уж кого не ожидал здесь встретить! Да ещё в таком виде!
И тебе не болеть, Луций! Какими судьбами?! Надолго?! полетели по таверне громкие голоса.
Да вот из Лютеции только сегодня, в торговой охране ходил. Ну, значит, как мешки сдали, ищу, где пообедать и натыкаюсь на тебя. А как ребята
Дальше разговор пошёл уже тише, но хороший слух и умение читать по губам не дали содержанию спрятаться от любопытного трактирщика.
Хагивольф погиб
Как погиб? ошеломленно переспросил Луций, и с лица исчезла весёлость.
Летом. Про Ланкарти слышал?
Луций кивнул, история разлетелась далеко. Осада поместья, да ещё в глубине провинции! И ладно колоны восстали или какой из легионов мятеж поднял, как случалось во времена дедов после гибели Цезаря Флавия Севераэто было бы понятно. Но чтобы пикты и язычники-горцы прорвали линию фортов и вошли вглубь страны, как случалось до строительства ещё первого вала, при Цезаре Адриане Правда, закончилось, по слухам, в принципе неплохо: тамошний патриций и спрятавшиеся за стенами поместья окрестные жители оказались не робкого десятка. И когда подоспели на помощь легионерыукрепления ещё держались, сумев отбить несколько тяжёлых штурмов.
Вот там он и полёг. А Камилл руки лишился
Выпьем за упокой хорошего друга и славного воина. Хозяин! Бутылку альбанского vinum nigrum!
Две бутылки!
От неожиданности трактирщик несколько мгновений думал, что ослышался: две бутылки не просто дорогого вина! Это даже по нынешнему хлебному времени почти половина дневной выручки! Какое-то время Кима хлопотал на кухне, подгонял повара с закусками для столь важных клиентов, раза три или четыре приказал самой симпатичной служанке приготовить стол и вообще выполнять желания только этих двоих по первому же требованию. Даже если они захотят посадить девчонку вместе с собой. Закончив суету, трактирщик опять вернулся за стойку и вслушался в разговор.
легионеры ушли, Эмилий Пацил у себя остаться звал. Доход с трёх дворов, место десятников в своей страже. А примипил его охраны намекнул, что года через два-три на покой собирается и потому не прочь подобрать себе замену. Чтобы, мол, человек надёжный и жизнью тёртый. Ну, Камилл, понятно, сразу согласился. Ему теперь как раз ко времени. Тирей с ним остался, сам знаешькак из Никеи вместе ушли, так до сих пор не разлей вода. Да и возраст, обоим сорок уже. Пора и место искать, давно не сопляки по свету перекати-полем мотаться.
А сам то? Ты-то как?
Не могу я на месте сидеть.
Неужто отказался? изумился Луций. Потому что шанс стать десятником, да ещё, возможно, и примипилом охраны патрицияэто то, от чего презрительно морщатся только едва ушедшие на дорогу наёмника юнцы. Да и род Пацил не из новоявленных богачей, известен ещё со времён первых Августов. Тоже давно не мальчик, на год или два всего младше Тирея.
Отказался. Говорю жене могу сидеть на месте. Ну да не сразу уехал, меня тоже зацепило. Месяца три провалялся. А как оклемался, нашёл меня один из трибунов, который тогда помощью командовал. Ну и говорит. Мол, годовой ценз в чине декана в учебных когортах отходишь, как положено, сразу центурионом возьму. Надёжные люди, говорит, всегда на вес серебра, а уж с опытом как у тебявдвойне. Ну, я и согласился.
Луций присвистнул:
Ну, Сервий, всегда считал, что тыголова. Ради такого я бы тоже послал любого патриция не задумываясь.
Какое-то время мужчины почти молчали, пили вино и короткими тостами поминали погибшего друга. Наконец Луций спросил:
А какой легион? Я всё смотрю, но знаки мне чего-то незнакомы.
Пока да, как-то странно усмехнулся Сервий. Цезарь Флавий Юлий Крисп только недавно дал ему имя, крест и хоргувь. Двадцать четвёртый гэльский.
Двадцать четвёртый, двадцать четвёртыйЭто же штрафники! Каторжное отребье!
Ты не прав, попытался урезонить друга Сервий. Да, это бывшие заключённые. Те, кому император недавно решил дать шанс. Вместо того чтобы сгнить в тюрьме, пусть, кто хочет, отслужити выйдет чистым. Да и нет у нас ходу душегубам. А остальные пусть они оступились когда-то, но всё же это люди. И не стоит сразу жечь им клеймо