В тот день с утра я была до приторности нежна с отцом. Он даже растрогался. Что ж, мне сегодня как никогда понадобится его доброта. Этот Лев Справедливости, как его называли, мой грозный родитель, сегодня решит мою судьбу, и мне было необходимо, чтобы он помнил, какая у него ласковая и любящая дочь, как она сочувствует ему в его отцовском горе.
Выходя от короля, я едва не столкнулась с Робертом и Эдгаром. Я скромно потупилась, принимая приветствия, но мы с Робертом успели обменяться быстрыми взглядами, и он едва заметно кивнул. А Эдгар... Я видела его синие выразительные глаза, выгоревшие почти до белизны волосы, его почти по-женски мягкую улыбку. У меня заныло сердцедо того он показался мне привлекательным. Да мой супруг будет одним из красивейших мужчин Англии! Но, идя к себе, я только размышляла, какой же повод придумал Роберт, чтобы назначить встречу Эдгару в часовне Фалеза за полчаса до полуночи. Хотя это несущественно, ибо моего брата не окажется на месте встречи. Там буду я. И у меня будет полчаса, чтобы решить свою судьбу.
Всё же я волновалась, и вскоре даже мои фрейлины поняли этонастолько я была капризна и раздражительна. Велела им выкупать меня в воде с розовой эссенцией, а потом просто замучила Маго, укладывавшую мне волосы. Та никак не могла взять в толк, чего же я хочу, а я, в свою очередь, не могла ей втолковать, что должна сегодня выглядеть невинной девой, явившейся в Фалезскую часовню помолиться за погибшего братаи только.
В конце концов я велела Маго разделить мои волосы на прямой пробор и стянуть сзади в низкий узел. К этой причёске отменно шёл простой серебряный обруч вокруг чела. Одежду я выбрала тёмного сукна, соответствующую моменту, но не удержалась, велев надеть мне на грудь цепочки в несколько рядов. Я знала: когда я бурно дышу, по ним скользят поразительно красивые блики. А уж поводов, чтобы бурно дышать, у меня найдётся немало.
Перед выходом я велела набросить себе на плечи широкий плащ на волчьем меху: в часовне пронизывающий холод. Однако, когда, покинув своих женщин, я в одиночестве направлялась в фалезскую часовню, я дрожала скорее от напряжения, чем от холода.
И вот я, коленопреклонённая, одна в пустой гулкой часовне. Передо мной алтарь, на нём горят две свечи, освещая украшенное каменьями распятие, и далее, в углублении стены, изваяние Девы Марии, сделанное из глины и покрытое белой и синей глазурью. Наверное, мне всё же следует помолиться, но мои мысли так и разбегаются, а заученные слова литании не касаются души. Я вообще не очень-то религиозна, к тому же нахожусь сейчас в слишком большом смятении. Я не могу думать о небе, когда здесь, на земле, решается моё будущее. Мои мысли скачут, как ягнята на лугу. Нравлюсь ли я Эдгару? Намекнул ли уже королю Роберт, что я больна от любви к тамплиеру? И как отнёсся к этому Генрих? Если он до сих пор ни словом не обмолвился, значит, считает это просто капризом. Но ведь у Эдгара могущественные покровители, прекрасные рекомендации, за него просили и Стефан, и Роберт.
О, я вздрагиваю от каждого звука!.. И очень хочется, чтобы мой тамплиер не заставил себя долго ждать, ибо от каменных плит пола поднимается пронизывающий холод, да и не любительница я стоять на коленях. За окном слышен крик вылетевшей на охоту совы. Сквозь ромбы стёкол в узком окне я замечаю отсветы огней в том крыле замка, где находятся покои короля. Сейчас Генрих тоже готовится прийти сюда, и с ним его свита. Стефан уж наверняка будет с ним, как и Роберт, чтобы впоследствии иметь правдоподобное объяснение своей неявке на встречу с тамплиером.
Когда в пустом переходе позади меня послышались шаги, я едва не вскочила от страха. Не приведи Господь, чтобы это оказался один из священников, решивший осмотреть часовню перед приходом короля. Но нет, шаги уверенные, сильные, слышно лёгкое позвякивание шпор.
Слабо скрипнула дверь. Я крепко прижалась лбом к сцепленным пальцам. Со стороны похоже, что вся ушла в молитву. И тот, кто стоял сзади, словно не решался потревожить меня. Господи, отчего он так медлит? И вдруг я слышу, как дверь вновь чуть скрипнула. Неужели же Эдгар, не найдя здесь Глочестера, решил уйти?
Я не выдержала, резко оглянулась:
Сэр Эдгар?
Он застыл на пороге. Светлый плащ с крестом в полумраке сводчатого перехода, длинные волнистые волосы. Одна рука на кольце двери, другая сжимает у пояса перчатки.
Я медленно поднялась с колен. Видела, как он вновь прикрыл дверь и склонился в изысканном поклоне.
Простите, миледи. Я не ожидал встретить вас здесь, и у меня не было намерения помешать вашей беседе с Богом.
Что же вас привело сюда?
Он замялся, явно не желая говорить о Глочестере. Я улыбнулась и протянула ему руку:
Я рада, что мы свиделись, сэр.
В самом деле? А мне-то казалось, что я имел несчастье вызвать неудовольствие вашего высочества. Вы ведь не жаловали меня своими милостями последнее время.
И тут я всхлипнула. Да как натурально!
Бог мой! Да знали бы вы, чего мне стоило избегать вас! Я так измучилась за это время.
Он молчал, и тогда я шагнула к нему, коснулась кончиками пальцев его щеки:
К чему мне было надрывать душу, видеть вас, смотреть на вас и знать, что вы вот-вот уедете. Да простит мне Небо, но я так старалась забыть вас.
Он молчал. Сжал мою руку и молчал. А я вдруг и в самом деле поверила в то, что говорю, меня начала бить дрожь, слёзы так и потекли из моих глаз.
Вы уезжаете, сэр, и я не знаю, свидимся ли мы ещё. Но моё сердце разбито и истекает кровью. Я всего лишь женщина и не вольна в своих желаниях. Но где бы вы ни были, я буду думать о вас, буду помнить и молиться за вас. Вымоя прекрасная мечта, сэр Эдгар...
Его губы дрогнули, но не издали ни звука.
Господи, всё это было так трогательно, что я расплакалась навзрыд. Сказала сквозь всхлипывания:
Я рада, что мы всё же встретились перед разлукой. Рада, что вы пришли и выслушали моё признание.
Он медленно поднёс мою руку к губам:
Я рыцарь Христа, миледи.
Но вы ведь и мужчина. Прекраснейший мужчина на свете. И вы скоро скинете плащ храмовника, женитесь. Я же буду с тоской думать, кто же онаваша избранница. И почему она, а не я, ждёт вас там, в вашем замке в Англии.
Он по-прежнему молчал. Меня это стало раздражать. Я тут изливаю ему свою душу, а онсовершенный холод. Наконец он всё же сказал:
Я не стою вас, принцесса.
Позвольте мне это решать! Да, я принцесса, но и у дочерей короля есть сердце. О, скажите мне хоть что-нибудь, мой Эдгар! Нравлюсь ли я вам хоть немного?
И тут я заметила, как вспыхнул огонь в его глазах.
Вы прекрасны, леди Бэртрада. Я часто любовался вами. Но всегда помнил, кто выи кто я. Я уважал высокое положение своей дамы и...
Я прижала ладонь к его губам, заставляя умолкнуть. И тут почувствовала, как он поцеловал мою руку. Нежно, так нежно... Мне это было приятно, но я хотела большего. Он держал мою руку в своих ладонях и мягко касался губами кончика каждого пальца. А я растерялась. Я ждала, что он набросится на меня, а я буду вырываться. Но он медлил... Чёрт бы побрал эту его благовоспитанность!
И тогда я почти приказала:
Поцелуйте меня!
Рыцарь вздрогнул. Но вот его руки обвились вокруг моей талии, и я подчинилась им, приникла к нему, обняла.
Нет, он не впился в меня, как Гуго Бигод, не рвал мой рот, как Вильям Ипрский, не мял мои губы губами, как Генри Винчестер. Он коснулся их слегка, как дуновение ветра. Но я так и не поняла, как вышло, что мои уста оказались в плену у его, словно бы стали одним целым. Я недоумевала, что же мне теперь делать, пока не почувствовала требовательный нажим его языка, размыкающий мои губы. Я подчинилась, так и не зная, что теперь делать. Вырываться? Обнимать его? Мой язык, столкнувшись с его, стал мешать, но я не знала, куда его деть. Я не дышала, мне не хватало воздуха.
Я отстранила лицо. Но он обнимал меня, и я почувствовала, как он тяжело и напряжённо дышит. А его рука вдруг огладила моё бедро, скользнула по ягодицам и сильнее прижала меня к себе. И я почувствовала его возбуждённую плоть внизу своего живота. Мне стало стыдно. И это была не борьба, как я ожидала, он брал меня словно с ленцой. Он целовал мою шею, горло у ключицы, а я, покорная, замершая, стояла в кольце его рук, не зная, что делать.
Он словно бы понял это. Отпустил меня, всё ещё тяжело дыша.