Среди постоянно окружавших меня поклонников был один, которому я позволяла поднимать на турнирах оружие в мою честь. Звали его Гуго Бигод. Он был отличный воин и дерзкий насмешник, а в его характере было нечто злое и дикое, и мне нравилось его укрощать. Гуго отличался привлекательностью. Стройный, подвижный, с короткими светлыми волосами и колючими синими глазами. Порой он дерзал обнимать и целовать меня, но большего я не позволяла. Ведь Гуго был простым рыцарем, земли его рода располагались в Англии, в графстве Саффолкшир, зато его отец состоял одним из приближённых короля в чине стюарда двора. Вот через него Гуго и выведал для меня новость. Да такую, что...
Оказалось, что тот прекрасный охранник-крестоносец Матильды попросту обрюхатил её и дал деру. Матильда в положенное время родила внебрачного ребёнка, который вскоре умер, и это едва не послужило для Жоффруа поводом, чтобы изгнать её с позором. И король Генрих, отдавая право наследования дочери, не только оставлял на троне свою плоть и кровь, но и спасал Матильду от бесчестья, какое она накликала бы на всю семью, если бы этот брак завершился позорным разводом. Теперь же Жоффруа простит ей все, учитывая, что с женой он приобретёт права сразу на две короныкоролевскую и герцогскую.
Всё это меня позабавило. И как же я торжествовала, видя, какой понурой и бледной выглядела Матильда во время церемонии присяги, когда первые вельможи Нормандии и Англии клялись поддержать её права, хранить ей верность, как наследнице Генриха. Стефан и Роберт Глочестер даже поссорились прилюдно, не желая уступать один другому право присягнуть первым. Но эти двое всегда недолюбливали друг друга, вечно спорили. Но Матильда-то... Ах, тресни моя шнуровка!но ведь сестрица оказалась не лучше портовой шлюхи, и только потому, что она родилась в королевских покоях, может так высокомерно вскидывать голову и величаво протягивать руку для поцелуя.
И ещё меня порадовало, что сестра так подурнела. Вообще-то её признавали красавицей. Роста она, правда, незначительного, но хорошо сложена, с ярким ртом, голубыми глазами и длинными рыжими косами, ниспадавшими до пояса из-под блестящего обода короны. Эта рыжина присуща всем нам, потомкам Завоевателя. У меня она была более интересной, в моих тёмных волосах. У Матильды же косы были каштаново-рыжего окраса. Их яркость хоть немного умаляла её бледность и круги у глаз, отвлекала от её усталого вида. Она и в самом деле походила на женщину, если не перенёсшую тяжёлую болезнь, то едва оправившуюся после родов. И я не отказала себе в удовольствии посыпать ей соль на рану, когда мы оказались одни. Поначалу, конечно, я обнимала и целовала её, а потом с самым невинным видом полюбопытствовала, кто в её свите тот красавец-крестоносец, о котором идут слухи как о самом её верном рыцаре?
Я заметила, как Матильда вздрогнула и нервно стянула у горла мех накидки.
Его зовут Ги де Шампер, сеньор Круэльский,сказала она хрипло.Он оказался предателем, его ищут, и за его голову назначена награда.
Ах, ах!посокрушалась я.Неужели же его так сложно изловить?
Матильда задорно улыбнулась:
О, он неуловим. Его земли находятся в Англии, в графстве Шропшир, но вряд ли его там обнаружат. Он словно ветер. Можно ли поймать ветер?
О чём только она думала в величайший день своей жизни? Нет, я перестала понимать свою заносчивую сестру.
Впрочем, как бы ни складывались дела в политике, меня куда более волновала собственная судьба. Я то и дело оказывалась с кем-нибудь помолвленной, но, как правило, из этого ничего не выходило. То отец решал, что жених не достоин породниться с ним, то я сама находила его неподходящей партией.
Между тем при королевском дворе оставалось всё меньше незамужних девиц. Я испытывала странное чувство. С одной стороны, я стремилась вступить в брак, с другойжаждала оставаться незамужней и наслаждаться свободой. Но второе повлекло бы за собой недоумение, а потом и презрение. Бракобязателен, если не хочешь вызвать насмешки, а там и унизительную жалость, как к старой деве. И тогда я решила сама выбрать себе мужа.
* * *
В рождественские дни двор находился в Руане, и, когда празднества остались позади, король решил один из дней посвятить аудиенции. И вот он наступил: мой отец и его супруга Аделиза восседают на высоком помосте в главном зале Руанского дворца, вокруг толпится множество народу, а лорд-церемониймейстер по списку вызывает на возвышение того или иного просителя.
В толстых стенах дворца особенно ощущались сырость и холод. Пришлось разжечь огонь в трёх больших очагах в центре зала, и многие из пришедших грели подле них руки, ожидая своей очереди предстать перед монархом. В толпе то и дело мелькали знатные вельможи, окружённые свитой. Их моментально замечали, спешили уступить дорогу или наоборотбросались наперерез, протягивали прошения. Мне ли не знать, как порой выводит из себя столь навязчивое внимание, но и без него я уже не могла обходиться. Потому и пришла в большой зал.
По обыкновению, я со своими фрейлинами расположилась в нише окна. Мы принялись прясть, но эта работа служила только для отвода глаз. В зале, несмотря на разведённый огонь, гуляли сквозняки, и я прятала замерзшие ноги в соломе, наваленной на полу. Однако накидку из лисьего меха я откинула, чтобы не скрывать своё узкое красное платье.
Ко мне нередко подходили, дабы выразить почтение. И конечно же, рядом вертелось несколько верных воздыхателей. Во-первых, мой дерзкий Гуго Бигод, острый на словцо и часто смешивший меня колкостями по поводу того или иного из присутствующих. Был и застенчивый, как девушка, красавчик-трубадур Ральф де Брийар. Он сидел у моих ног, наигрывая на лютне. За моими плечами стоял сильный, как вепрь, Теофиль дАмбрейвот уж охранник, с которым ничего не страшно.
Мы выглядели внушительной группой, и даже Стефан подошёл под руку со своей неуклюжей супругой Мод Булонской. Мод уже вторично находилась в тягости, беременность переносила тяжело, даже пятнами пошла. Но я не любила еёона, как и Стефан, была моим недругом, поэтому если я и предложила ей сесть, то не отказала себе в удовольствии потеребить родственнице душу, справляясь о её первенце Юстасе. Ему должно было вот-вот исполниться пять лет, но все знали, что с мальчиком не все ладно: он до сих пор не говорил, кусал нянек и хворал какой-то кожной болезнью, болталичуть ли не проказой. Родители избегали показывать ребёнка, а это рождало ещё больше толков. Однако родственные узы давали мне право задавать вопросы с таким видом, будто мне невдомёк, что я причиняю Мод боль.
Впрочем, эта упрямица прикинулась, будто не понимает, о чём я толкую. Но тут подошёл мой брат Роберт Глочестер и также заговорил с ней о Юстасе. У Мод даже слёзы навернулись на глаза, а мы с Робертом переглянулись и едва не расхохотались. Оказывается, задеть эту волчицу Мод не так уж и трудно.
Но в этот миг я забыла и о Мод, и о Юстасе, и о брате. Придворные расступились, и в дымном полумраке зала я увидела стоявшего перед королём незнакомца, который сразу привлёк моё внимание.
На меня это не похожелюбоваться мужчиной, не видя его лица. Незнакомец был высок ростом, я видела его могучие, чуть покатые плечи и волнистые светлые волосы. Белая туника, стянутая на талии поясом, облегала его спину поверх кольчуги, ниспадая красивыми складками до икр в кольчужных чулках. Это был настоящий воин, но воин, понимающий толк в элегантности. К тому же он стоял перед троном так независимо и гордо, словно бросал вызов, хотя пришёл сюда просто как один из просителей. Его люди как раз подносили королю и королеве дарыя заметила свёртки дорогих тканей и шкатулку, в каких обычно хранят пряности. Королеве Аделизе незнакомец преподнёс золочёную клетку с попугаемвероятно, этот человек прибыл с далёкого юга, скорее всегопрямо из Святой земли.
Кто этот рыцарь, Роберт?спросила я брата.
Не ведаю. Но на его туникеалый крест. А это знак того, что он принадлежит к ордену тамплиеров, которым ныне так модно покровительствовать.
Тамплиерзначит наполовину воин, наполовину монах. То, что недосягаемо, то и влечёт. Я зналаэтот орден был основан несколько лет назад в Труа. Его рыцарей называли ещё и храмовниками, ибо их резиденция в Иерусалиме располагалась на том месте, где некогда высился храм царя Соломона. Целью тамплиеров была охрана паломников-христиан от неверных в Святой земле, но многие монархи покровительствовали ордену, и храмовники начали возводить свои резиденции-прецептории по всей Европе.