Закрыть дверь - Стальнов Илья

Илья Стальнов

Человек сидел перед камином. Огонь, потрескивая, плясал на поленьях. Человек любил огонь. Он видел его скрытый смысл. Он знал, какая разрушительная мистическая мощь таится в нем.

Он слышал зов. Он знал, что придет час и очищающее адское пламя обрушится на людей. И ничего нет прекраснее этого мгновения! Человек ненавидел сопливые рассуждения о добре и милосердии. Он признавал только СИЛУ. Он посвятил себя служению ТЬМЕ и предавался ему всей своей темной душой.

– Час мщения! – проскрипел он и плеснул в огонь из бокала.

Огонь взметнулся вверх, и казалось, камин больше не удержит его. Тонкая суть огня выплеснулась наружу и объяла трепещущую душу человека…

* * *

Он молчал. Из него нельзя было выдавить ничего. Наши слова и увещевания отскакивали от него, как комки жеваной бумаги от слоновьей шкуры. Мы были не в силах пробить броню отчуждения.

Тусклая лампочка в комнате для допросов изолятора временного содержания слабо светила на него, а он, будто спасаясь от луча прожектора, болезненно щурил глаза с подрагивающими, в красных прожилках веками. Казалось, на его плечи давит неимоверная тяжесть, которая сомнет-таки его, как сминает атмосферный столб выброшенную на берег глубоководную рыбу. Он как будто вел неимоверно тяжелую борьбу с земным притяжением.

– Как тебя зовут?.. За что ты убил человека?.. Как тебя зовут?.. – вновь и вновь долдонил Володька Савельев, старший следователь городской прокуратуры, поглаживая холеными пальцами белоснежный манжет своей рубашки.

Сколько я его знал, даже в самые неподходящие моменты он появлялся в темных отутюженных костюмах и белых рубашках. На его худом, красивом лице, как всегда, трудно было что-то прочесть, но я видел, что он постепенно теряет терпение.

А убийца молчал…

Два часа назад, в ноль тридцать, дежурный по городу получил сигнал от работяг, выезжавших ночью на ремонт линии газопровода, что со стороны «бульника» слышны крики. Машина АП-7 прибыла на место через восемь минут. Патрульные немного покрутились на «УАЗике», ничего подозрительного не увидели, а когда собирались возвращаться, свет фар упал на сам «бульник» – так горожане прозвали большой древний валун с выбитыми на нем доисторическими символами.

Убийца в синей робе лежал, уткнувшись лицом в траву. Одна его рука обломанными ногтями скребла землю, в другой был зажат нож с острым длинным лезвием. На самом «бульнике» распластался истерзанный труп. Ярость, с которой его кромсали, не укладывалась в голове. На убитом была монашеская ряса, точнее, то, что от нее осталось – изрезанные, залитые кровью лоскуты.

– Будешь ты говорить или нет?! – взорвался-таки Володька, хлопнув ладонью по столу.

– По-моему, у него крыша поехала, – предположил я.

– Наверное… Желтый дом по нему горькими слезами плачет. Такое сотворить…

Неожиданно, нечеловеческим усилием преодолевая огромное сопротивление, убийца разогнулся и уставился на меня. Этот человек, по виду типичный бродяга с явно нарушенной психикой, имени которого мы не знали, смотрел на меня совершенно ясным, пронзительным взором. В глазах его не было и тени безумия, а были глубина, проницательность, да еще что-то такое, чему и названия нет. Сдавленно, едва шевеля губами, он произнес:

– Я узнал тебя, воин… Торопись, у тебя мало времени-Уже снята вторая печать… Через три дня ты умрешь… Возьми меч… В моем жилище… Иначе умрешь, С… Сергей.

Он поднял руку, то ли пытаясь указать на что-то, то ли желая вцепиться в меня скрюченными пальцами, но силы оставили его, и он сполз на пол. Не упал, а именно сполз, будто из него выдернули скелет, и он теперь растекался бесформенной массой по полу.