Члены Совета обступили докладчика, а один из них, тучный академик Шенк, известный исследователь, организатор и советчик экспедиции барона Толля, стал протискиваться к задним рядам. Среди шума сдвигаемых стульев и говора толпы раздался его громкий голос:
– Я прошу лицо, которое так уверено в существовании Земли Санникова, поговорить со мной.
В ответ на это приглашение из среды толпившихся слушателей выделился молодой человек в черной блузе со смуглым лицом, изборожденным мелкими морщинками, которые летний зной, зимние стужи, резкие ветры накладывают на кожу. Пробравшись к Шенку, он заявил:
– Это я сказал и повторю еще раз, если нужно!
– Пройдемте в библиотеку! Здесь в толкотне невозможно беседовать! – произнес Шенк, окидывая смельчака проницательным взглядом из-под густых, нависших бровей.
Подхватив молодого человека под руку, Шенк увлек его через боковую дверь в задние комнаты библиотеки, в канцелярию общества. В канцелярии было тихо и пусто. Академик сел за стол секретаря, пригласив жестом своего собеседника воспользоваться вторым стулом. Закурив папироску, он сказал:
– Я вас слушаю. Что знаете вы о Земле Санникова?
– Позвольте сначала объяснить, кто я, – ответил молодой человек. – Я прожил пять лет как политический ссыльный в селе Казачьем, в устье реки Яны. Живя в этом медвежьем, лучше сказать – беломедвежьем, углу, я познакомился с местными так называемыми промышленниками – грубыми, невежественными людьми с точки зрения столичной культуры, но людьми с добрым сердцем и смелой душой. Каждый год весной, когда дни становятся длинными, но лед еще крепок, они совершают отважные поездки на Новосибирские острова за мамонтовыми бивнями, которых там много… Среди этих промышленников некоторые ясно видели Землю Санникова и твердо убеждены в ее существовании.
– Это неубедительно! – заметил Шенк. – Вы слышали в докладе, что горы, которые видели Санников и Толль, – не что иное, как огромные ледяные торосы, и что горы на этой воображаемой земле должны были бы достигать двух тысяч двухсот пятидесяти метров высоты, чтобы их можно было видеть с острова Котельного. Таких высоких гор среди Ледовитого океана не может быть.
– Это предположение, но не факт!
– Кроме того, Толль, до высадки на остров Беннетта, тщетно искал эту землю на своей яхте «Заря», которая проплыла вблизи того места, где предполагалась земля.
– Это может доказать только, что земля находится севернее, а не так близко к Котельному острову, как думали Санников и другие, видевшие ее, но не точно оценившие расстояние, – возразил молодой человек.
– Вы правы! – сказал Шенк. – Но дело в том, что, кроме этих свидетельств, согласитесь – крайне шатких, мы не имеем ничего другого, вернее – ничего определенного, если не считать сведений о пролете птиц куда-то на север.
– Почему вы считаете это недостаточно определенным указанием? – удивился молодой человек. – Уже Врангель сообщил об этом, Майдель подтвердил, а население Севера вполне точно указывает, что летнее обилие птиц на северном берегу Сибири прерывается в двух местах побережья: во-первых, от реки Хромы до реки Омолоя; во-вторых, в пятидесяти километрах западнее мыса Якан и до мыса Рыркайпий [2] . В этих местах лов всегда незначителен, но зато виден пролет птиц на север.
– С западного участка птицы летят на Новосибирские острова, а с восточного – на остров Врангеля, – возразил Шенк.
– Так думали прежде, но это неверно. Остров Врангеля очень высок и скалист и почти все лето остается под снегом. Места для гнездования таких птиц, как гуси и утки, на нем слишком мало. Но для нас интересен западный участок.
– Да, с него птицы летят на Новосибирские острова.