Ваш завтрак, сэр Томас, проворковала миссис Финниган и молодой человек отвернулся от окна.
Завтрак, как обычно, состоял из сваренного вкрутую яйца, двух сдобных булок, обильно сдобренных сливовым джемом. Так же присутствовала тарелка овсяной каши и огромная чашка чернейшего, как дождливая ночь, чая. Томас привычным жестом заткнул за воротник длинную белоснежную салфетку, оберегая любимый жилет от возможных случайностей, положил яйцо в подставку и вооружился крохотной серебреной ложечкой.
Мэри устроилась на краю стола, довольствовавшись лишь чашкой чая. Она торопилась вернуться в лавку, пока не нагрянули первые посетители, не успевшие позавтракать дома, и решившие перехватить пару булочек по дороге на службу. Высокая, статная, в молодости она, несомненно, слыла красавицей. Но время, увы, не пощадило миссис Финниган.
Расправляясь с яйцом, Томас бросил взгляд на бывшего сержанта морской пехоты. Эндрю не торопился медленно водил ложкой в своей тарелке с кашей, не отрывая взгляда от газеты. Его работа начиналась ближе к обеду именно тогда бывшему сержанту предстояло вызвать повозку и начать ежедневный объезд трактиров, заказавших выпечку.
Едва Маккензи взялся за джем, как Мэри одним глотком прикончила свой чай, поставила чашку на стол и, бросив виноватый взгляд на постояльца, шмыгнула в лавку. Через минуту загремели ставни, звякнул колокольчик на двери. Рабочий день Мэри начался.
Что пишут, Эндрю? поинтересовался Томас, промокнув губы салфеткой. Что это у вас, «Утренний Почтарь»?
Он самый, отозвался бывший сержант. Пишут, сэр Томас, сущие глупости. В Императорском Концертном Зале дают новую оперу, что-то континентальное. Две актрисы, обе из труппы Королевского Бретонского театра учинили скандал на приеме в честь открытия сезона. Ну и прочую чепуху. Совершенно невозможно стало читать эту мерзкую газетенку.
А что «Оркнейский Вестник»? осведомился Маккензи, придвигая к себе блюдо с выпечкой.
О, эти ребята на высоте, отозвался сержант, отдуваясь после глотка горячего чая. Правда, я еще не закончил, так, пробежался по заголовкам. Но вот что я скажу, сэр Томас керосиновый движитель Белла снова запущен и превосходно работает. Чтобы вы не говорили, за ним будущее.
Отнюдь, спокойно возразил ученый, возвращаясь к ставшему традиционным спору за завтраком, будущее, Эндрю, за электричеством. Нефть слишком редко встречается, чтобы делать ставку на промышленную добычу. А процесс ее переработки настолько сложен, что никто не будет вкладывать деньги в его промышленное внедрение. И не забудьте о крайней ядовитости этого производства и неизбежном вреде для здоровья. Керосиновый движитель Белла всего лишь иллюстрация некоторых законов механики и химии, занимательный опыт, подтверждающий теории профессора. Но не более того.
И все же, думаю, вы недооцениваете его потенциал, сэр Томас. При всем моем глубоком уважении к вам и Колледжу, я думаю, что ни один капитан не отказался бы от такого компактного керосинового двигателя на корабле вместо этих огромных паровых чудовищ. Помню, в пятьдесят шестом, кажется, в Севильском проливе
Двигатель не настолько мощный, как пишут Новости Науки, возразил Томас, да и топливо к нему Вода всегда под рукой. И огонь. И пар намного безопаснее. Мы ходим на пару Эндрю и продолжим ходить до тех пор, пока его не сменит электричество благодаря залежам синего кварца. Новые аккумуляторы, невероятно емкие и небольшие, позволят нам гораздо шире использовать электричество.
Безопасный пар, бывший сержант покачал головой. Видели бы вы, сэр Томас, как взрывается паровой котел, не выдержав давления. Никакая артиллерия с этим не сравнится. Гнев Божий в натуральном виде.
Все технологии опасны, меланхолично заметил Маккензи, приступая к чаю и желая потихоньку закруглить разговор. Одни больше, другие меньше.
И потому я еще долго будут развозить печенье на своей верной лошадке, подхватил Эндрю. На мой век, конечно, хватит и конной тяги. Признаться, видя на улицах пассажирские парокаты, я немного завидую вам, молодым. Дело идет к тому, что скоро все в этом сумасшедшем городе пересядут в железные колымаги, а кэбы больше не будут оставлять после себя кучки навоза у моего крыльца. Но, наверно, этого я уже не увижу.
Увидите, Эндрю, увидите, с убеждением произнес молодой ученый. Будущее гораздо ближе, чем вам кажется. Конечно, все мы смертны, но прогресс идет семимильными шагами, и до будущего рукой подать.
Кстати, о смертности, Эндрю спохватился и зашуршал газетами, перебирая маркие от типографской краски листы. Вы знаете профессора Макгрегора?
Себастьяна Макгрегора? Томас выпрямился, отставил чашку чая в сторону. Что с ним?
Увы, печально произнес Эндрю, осторожно вытягивая из кипы газет отдельный лист. Профессор вчера скончался. Вот, Новости Науки, четвертая страница
Томас выхватил из протянутой руки сержанта газетный лист и склонился над ним, пытаясь разобрать мелкие буквы.
Не может быть! воскликнул он, наконец, пишут, что профессор скончался сегодня ночью, а сегодня уже похороны!
Помрачнев, Томас откинулся на спинку стула и отодвинулся от стола.
Я не был с ним близко знаком, тихо сказал он. Но Макгрегор читал у нас курс инженерии на третьем курсе. Помню, мы с ним знатно поспорили пару раз. А его Мелкая Механика до сих пор является моей настольной книгой. Выдающийся ученый.
Соболезную, вежливо сказал Эндрю. Я часто встречал его имя в «Новостях Науки». Судя по статье, это был весьма уважаемый в Университете преподаватель.
Еще какой, с досадой бросил Томас, поднимаясь на ноги. Вот что, Эндрю. Я поеду в Колледж. Попробую узнать, что случилось. А потом, вероятно, я пойду на похороны, так что не ждите меня к обеду и не готовьте на меня. Слышите, Эндрю? Скажите Мэри, что не надо на меня готовить, а то будет как в прошлый раз. Мне было очень неудобно.
Ну что вы, сэр Томас, добродушно сказал отставной сержант. Для нас никакого неудобства, ну, подумаешь, осталось немного еды
Еда лишней не бывает, помрачнев, отрезал Томас, швыряя на стол салфетку. Мне, воспитаннику казенного пансиона, прекрасно об этом известно. Доброго дня, Эндрю.
И вам так же, пробормотал мистер Финниган. Хотя, какой уж там добрый день, на похоронах то.
Маккензи огорченно махнул рукой, хотел что-то ответить, но сдержался. Развернувшись, он быстро вышел из комнаты, оставив расстроенного хозяина дома допивать остывший чай.
3
На похороны профессора Томас прибыл с опозданием, пребывая в самом скверном расположении духа. Размышления о внезапной кончине Макгрегора погрузили молодого ученого в пучину меланхолии, обильно сдобренной собственными печальными воспоминаниями о судьбе родителей.
Погода мерзкий липкий дождик, вяло сочившийся с неба сквозь облака тумана, перемешанного со смогом прибрежных фабрик, угнетала все сильней. Да и дорогу к аббатству Клампхилл нельзя было назвать приятной Томасу, выехавшему из Колледжа Механики после обеда пришлось сначала воспользоваться услугами парокатной трамвайной линии Белла, потом пешком пересечь длинный Каменный Мост через Тару, а потом еще трястись полчаса в обычном кэбе по булыжной мостовой. Так что когда Томас Маккензи ступил на изумрудную траву кладбища Клампхилл, уже более двух веков существовавшего при аббатстве, он чувствовал себя разбитым и невероятно уставшим. Тело, за последние годы, привыкшее совершать лишь моцион до Колледжа и обратно, решительно протестовало против дополнительных нагрузок. Что тоже не улучшало настроения Маккензи оказывается, погрузившись в свои исследования, он совсем потерял спортивную форму.
К святой мессе в храме, совершаемой над телом, Томас опоздал, это стало ясно, едва он вошел в ворота аббатства траурная процессия уже двигалась по раскисшей от дождя дороге в сторону кладбища. Не обращая внимания на грязь, обильно пятнавшей лаковые ботинки, Маккензи поспешил следом. Из-за сильного ветра ему пришлось придерживать черный праздничный цилиндр левой рукой, правой он держал над головой черный зонт с рукоятью из бивней бангалорского слона.