Спустя три дня и три бессонных ночи, проведенных в лихорадочных размышлениях, Костоев что-то пробормотал себе под нос — как всегда это делал, когда очередная трудная проблема отступала наконец под напором его ума и воли. Теперь он знал, какой будет его стратегия; знал, что эта стратегия верна, поскольку она столь же изощренна, как и сам подозреваемый.
19 ноября 1990 года Костоев получил ордер на арест Чикатило. Он знал, что как следователь находится в явно невыгодном положении — этого человека уже арестовывали прежде, в 1984 году. Первый арест всегда большое потрясение. Он может ошеломить подозреваемого и дать начало едва заметной трещине в его логических умозаключениях; зацепившись за нее потом, в ходе допроса, его можно, что называется, «расколоть». Однако теперь у подозреваемого уже есть опыт, и он, этот опыт, смягчит предстоящий шок. Тем не менее, если арест произведен неожиданно и быстро, если люди, отобранные для этого, надежны и можно рассчитывать, что они не проговорятся, нервы арестованного могут получить хорошую встряску. Максимальную пользу надо было извлекать из любых деталей ситуации.
Подозреваемый был арестован 20 ноября 1990 года в городе Новочеркасске, где он жил. Трое в штатском во главе с великолепным сыщиком Владимиром Колесниковым подошли к нему на тротуаре, попросили назвать себя, затем надели ему наручники и посадили в свою машину, не сказав ни слова, как их и проинструктировал Костоев.
От Новочеркасска до занимающего целый квартал огромного здания на улице Энгельса в Ростове-на-Дону — сорок пять километров. В этом здании размещались как милиция, так и КГБ, хотя каждая организация находилась в своем, отдельном крыле здания, имела свой собственный вход и выполняли они разные задачи. Сорок пять километров прямой и ровной дороги — местность здесь степная. Вдали в этот дождливый день едва просматривались возвышавшиеся над равниной лесополосы, в основном из тополей и акаций. Посаженные прямоугольниками в конце сороковых годов, еще при Сталине, эти лесополосы, предназначенные для того, чтобы задерживать снег и предотвращать эрозию почвы, в последнее время стали местом стольких убийств, что операция по розыску преступника-изувера получила название операция «Лесополоса». Теперь эта операция, тянувшаяся восемь лет, подходила к концу, — если, конечно, человек, сидевший на заднем сиденье машины, действительно тот самый убийца. У сотрудников милиции, которые его арестовали, уверенности в этом не было. Они не знали того, что знал Костоев, если им вообще что-то и было известно. Все, что они должны были делать, — это выполнить приказ и хранить молчание, пока машина мчалась степью, а лесопосадки уже сливались с дождливой ноябрьской темью.
Арестованный должен понять, что их молчание не случайно. Это молчание служило как бы весточкой от следователя Костоева; то, что именно Костоев возглавлял расследование, не было секретом. А весточку следовало понимать так: дело, по которому вы арестованы, рассматривается как особо важное.
Но в то же время молчание давало арестованному шанс подумать, подготовить свою позицию, попытаться просчитать своего оппонента. Впрочем, пусть арестованный придумывает все что хочет. И так, и так выходило, что молчание милиционеров — это признак уверенности Костоева…
Все так же, в наручниках, его быстро провели в помещение Ростовского областного управления милиции на улице Энгельса. Там его сфотографировали — во весь рост, крупным планом, анфас, в профиль — слева, справа.
Слегка подавшись вперед, Костоев пристально наблюдал за арестованным. В голосе следователя звучала уверенность. Он задавал вопросы жестко, всем своим видом, всем своим поведением демонстрируя; с тем ужасом, который творил его собеседник, покончено.
— Фамилия и имя?
— Андрей Чикатило.
— Дата рождения?
— 16 октября 1936 года.
— Место рождения?
— Украина. Село Яблочное.
— Национальность?
— Украинец.
— Образование?
— Ростовский университет, филологический факультет.
— Член партии?
— Я… исключен…
Чикатило запнулся, замолчал, несколько раз глубоко вдохнул. Во всем этом, однако, пока не было ничего необычного. В основном же арестованный был спокоен.
— В каком году вы женились?
— В тысяча девятьсот шестьдесят… Я не помню, в каком точно…
Теперь замолчал Костоев. Если этот человек невиновен, он мог внезапно забыть, когда женился, пристыженный мыслью, что жена узнает о его аресте. С другой стороны, женитьба могла быть и некой болевой точкой для убийцы, который совершал преступления на сексуальной почве.
— Место работы? — спросил Костоев и предложил Чикатило перечислить все места, где тот работал последние двадцать лет. Где еще, где еще, где еще?
Самое важное сейчас — заставить Чикатило проникнуться ощущением значимости человека, который ему противостоит. Костоев знал, чего он стоит, и не скрывал этого — особенно сейчас, когда речь шла о такой нужной в данный момент цели, как устрашение подозреваемого.
Однако, когда подозреваемого вывели в большую шумную комнату, где к нему повернулись все головы, где на него нацелились фотокамеры и даже пишущая машинка прервала на минуту свой стук, он вовсе не казался запуганным. Был слегка ошеломлен, немного растерян, но вряд ли боялся того, что его тайна раскрыта.
После обыска (с раздеванием донага) и расспросов врача — теперь Костоев стоял в стороне, но не сводил взгляда с арестованного — Чикатило попросил отложить допрос до следующего дня, так как почувствовал себя плохо. Костоев просьбу удовлетворил.
Охранник увел Чикатило в четвертом часу пополудни. Не было ли и это знаком уверенности Костоева? Он мог держать подозреваемого всего десять дней и тем не менее согласился потерять чуть ли не весь первый день.
Костоеву показалось, что он услышал вдали приближающееся постукивание ключей. Как бы то ни было, Чикатило прибудет через минуту-другую. Вчера Костоев говорил резко, сегодня он будет с ним неизменно вежлив. Шоковая фаза закончилась. Теперь наступило время допроса — игры, самой опасной из всех, когда играют двое, одни в пустой комнате, а ставка — свобода или смерть.
Принуждение применено не будет. Ни одного угрожающего намека. Ничего связанного с физическим насилием. Это была комната для допросов КГБ, место, где воля противостоит воле.
Часть I
Глава 1
Ей не нравилось происходящее. Этот человек пытается уговорить маленькую девочку, подбить ее на что-то. На что именно? Почему он, наклонившись, шепчет малышке на ухо? Почему так странно все время оглядывается вокруг?
Мужчина и девочка стояли в пяти метрах от нее на троллейбусной остановке, она не могла слышать, о чем они говорят. Но могла за ними наблюдать. Светлана Гуренкова была порядочным человеком и, как любой гражданин, имела право и обязанность присматриваться ко всему, что казалось ей странным.
Мужчина был высоким и грузным, но с очень покатыми плечами, в черном пальто. Удлиненное лицо под коричневой ондатровой шапкой, длинный нос. Но подробно разглядеть черты его лица ей было трудно — мешали его слишком крупные очки. На вид лет за сорок, может быть, все пятьдесят. В руках хозяйственная сумка, какую носило с собой большинство советских граждан на случай, если в продаже попадется что-то интересное. Для мужчины оказалась интересной бутылка вина, горлышко которой, как заметила Светлана, торчало из сумки.
Это было неприятное сочетание: пожилой мужчина, бутылка вина, круглолицая девочка, которой вряд ли больше десяти. Одета девочка в красное пальто с отороченным черным мехом капюшоном. Но капюшон откинут. Для защиты от холода на голове у нее была темно-коричневая кроличья шапка. Глаза у девочки карие, лицо круглое и простоватое, но с красивыми, дугой, бровями и высоким лбом. На ней шарф. Либо это мама так хорошо одела ее для холодной погоды, либо она сама о себе уже заботилась.
Холодно было 22 декабря 1978 года в городе Шахты. Он так же неказист, как и его название. Черные горы угольного шлака вздымаются над ровными подсолнечниковыми полями вокруг города, перед каждым домом возвышаются небольшие аккуратные кучки угля. Дома одноэтажные, стоят тесно, их стены и ставни выкрашены в веселые тона, но все равно они оставляют впечатление замкнутых в себе. Такие дома предпочитают крестьяне, перебравшиеся в город. В центре — несколько высоких зданий из почерневшего от сажи кирпича, а на главной городской магистрали — имени Победы Революции — нашлось место для огромной статуи солдата победоносной Красной Армии, поднявшего легендарный автомат ППШ.