Ему повезло, у него было алиби, которое могла подтвердить не только его жена, но и другой человек. Все, что милиции нужно было сделать, это привезти их и допросить по отдельности. И сразу станет видно, что он говорит правду.
По какой-то причине милиции потребовалось целых три дня — те три дня, в течение которых задержанного Кравченко можно было содержать под стражей, — чтобы допросить его жену Галину и их подругу Татьяну Гусакову. Каждая из них рассказала ту же самую историю: Кравченко пришел домой около шести, был трезв, посмотрел немного телевизор, потом они втроем вместе поужинали, выпив две бутылки вина. Они разговаривали о новогодних праздниках, работе, деньгах, потом Кравченко проводил Татьяну до остановки троллейбуса. Татьяна припомнила, что спросила Кравченко, не будет ли его жена ревновать. Показания совпадали. И потому когда 27 декабря истек трехдневный срок, у милиции не было причин задерживать Кравченко долее. В этот же вечер он был освобожден.
Примерно в это же время милиция появилась в доме Светланы Гуренковой, чтобы пригласить ее в отделение милиции Октябрьского района, где она по всей форме сделала заявление. Зрительная память этой женщины оказалась столь незаурядной, что с ней начали работать, и для этого вызвали художника. По мере того как она описывала высокого мужчину с покатыми плечами, в очках и шайке, художник делал эскизы, а она пыталась сверить свои слова с тем, что он рисовал. Наконец он сделал вариант, который она одобрила.
Когда копию рисунка принесли в ГПТУ‑33, его директор Андреев сразу же узнал в изображенном одного из своих преподавателей, Андрея Чикатило.
— Никому об этом ни слова, — предупредил милиционер перед уходом.
В тот же день 27 декабря двое милиционеров, производя дополнительный осмотр местности, прилегавшей к месту происшествия, наткнулись на пятна крови между домами номер 25 и 26, стоящими друг против друга по Окружному проезду. Они взяли образцы крови и оформили необходимый протокол для проведения лабораторного исследования.
Дом номер 26, как выяснилось, был недавно приобретен за 1500 рублей Андреем Чикатило. Его вызвали для дачи показаний. Он пришел с женой, которая подтвердила его заявление о том, что весь вечер он провел дома. Чикатило разрешили уйти. Но тем не менее он остался под серьезным подозрением. Жены лгут. Кровь указывала на его дверь. И директор училища, где он работал, по фотороботу опознал Чикатило. А соседи Чикатило по Окружному проезду, возвращаясь домой из кино около девяти вечера, заметили свет в доме номер 26 и тогда говорили меж собой, как, мол, хорошо, что сосед освещает им дорогу. Свет горел всю ночь, он продолжал гореть и на следующий день.
На одном из совещаний в РОВД было решено, что Чикатило заслуживает дальнейшей разработки, а значит, необходимо собрать сведения о его прошлом.
Однако кроме него было еще около двадцати подозреваемых (включая и дедушку жертвы), которых необходимо было допросить и проверить. Потребуется время, чтобы список подозреваемых сократился до двух-трех человек.
Для Александра Кравченко Новый год начался неудачно. 7 января он разругался с женой и ударил ее по лицу. Но когда у нее из носа пошла кровь, сам подвел ее к раковине и умыл ей лицо, даже не заметив, как несколько капель крови запачкали ему свитер. Они с женой не слишком ладили. Возникали споры по поводу денег.
По крайней мере, хоть милиция его не беспокоила — ни одного вызова с того дня, когда его выпустили.
А милиция продолжала проверку Андрея Чикатило. В его личном деле нашли запись о том, что во время работы учителем в соседнем городе Новошахтинске было подано несколько жалоб по поводу его приставаний к детям; неизбежным результатом было увольнение. Более того, недавно поступили данные о том, что в самом городе Шахты человека, соответствовавшего по описанию Чикатило, несколько раз прогоняли от школьных уборных для девочек.
И Чикатило доставили в милицию, чтобы допросить еще раз.
Он признал случаи, когда он приставал к детям, признал со стыдом, как порядочный человек, у которого какое-то время была ужасная проблема, но который теперь, благодаря хорошей жене и любящей семье, смог с этой проблемой справиться. Он сказал, что всегда страдал от половой несостоятельности, но теперь, в сорок с лишним, эти вещи волнуют его меньше.
Но зачем же было ему верить? Ведь это самая старая истина на свете: совершив что-то однажды, человек сделает это еще раз. И доказательства его вины были серьезные — свидетель, освещенное окно, кровь.
Вечером 23 января Александр Кравченко совершил мелкую кражу — рискованное дело для человека, освобожденного всего лишь условно. Кражу он совершил у соседа. На следующее утро милиция обыскала дом Кравченко и нашла украденное на чердаке. Кравченко арестовали на работе в три часа того же дня, 24 января.
Милиция не навещала его с тех пор, как он месяцем ранее был освобожден. Теперь он снова оказался в ее поле зрения и под стражей. Тот факт, что Кравченко, подозреваемый по делу об убийстве Лены Закотновой, арестован по другому обвинению, был, конечно, сразу же доложен человеку, руководившему операцией, — заместителю начальника милиции Чернатскому. Чернатский прекрасно понимал, что убийство, возмутившее весь город, надо раскрыть очень быстро.
Он знал также, что надо смотреть глубже, в характер человека, невзирая на алиби. Может, Чикатило и был тихоней, ничтожеством, который не мог удержаться, чтобы не залезть руками в штанишки к маленьким девочкам, но Кравченко был судим за насилие и убийство. Однажды он уже совершил все это. А перейти роковую черту второй раз куда легче. Обычная милицейская практика заключалась в том, что искали аналогичное преступление в прошлом подозреваемого, — нет на свете лучшего способа раскрыть преступление. И нет лучшего доказательства, чем собственное признание подозреваемого.
Если бы Кравченко совершил убийство, у него бы, конечно, нашлось и алиби: мол, дома с женой и подругой смотрели телевизор, ужинали. А если он и впрямь убийца — это алиби должно оказаться ложным. И лучший способ проверить его подлинность — это поднажать на тех, кто алиби засвидетельствовал.
Заместитель начальника милиции Чернатский решил: все усилия сосредоточить на Кравченко. А когда приказ отдан, машина начинает работать быстро. На следующий же день свитер Кравченко был передан в лабораторию для проведения анализа кровяных пятен. По управлению милиции быстро разнесся слух, что теперь основным подозреваемым стал Кравченко, что поставлена цель — разрушить его алиби и добиться признания. Приказы были излишни, — люди и так знали, что делать.
Прежде чем перевести Кравченко из камеры предварительного заключения в тюрьму, в камеру 36, были приняты меры, чтобы поместить в эту камеру еще одного арестованного, убийцу и наркомана по фамилии М., с расчетом, чтобы тот уже сидел, когда туда поместят Кравченко. М. был у милиции в списке оплачиваемых тюремных подсадных, у него был номер — номер 7. Теперь ему объяснили, в чем будут состоять его обязанности и сколько он получит за их успешное выполнение. Он всегда был рад возможности заработать, и ему было не в тягость оказать милиции услугу — рука руку моет.
Тем временем кровь на свитере Кравченко оказалась той же группы, что и кровь жертвы. Но он настаивал на своей невиновности, утверждая, что это могла быть кровь его жены, которую он ударил в лицо во время ссоры. Ему не повезло — у его жены и у погибшей оказалась одинаковая группа крови. И сперма, обнаруженная в теле жертвы, была той же группы, что у Кравченко.
Несмотря на то что сокамерник каждый день, как только он возвращался с допроса, безжалостно его избивал, Кравченко доказывал свою невиновность с отчаянием действительно невиновного (а может быть, действительно виноватого?).
Но Кравченко — убийца, алиби убийцы обязано было быть ложным, а ложное алиби можно разрушить. Задержали Галину, жену Кравченко, по подозрению в той самой краже, за которую забрали ее мужа. Он уже сознался в ней, подчеркнув, что кражу совершил один. Но милиция и тут все знала: считала их парой мелких, трусливых воров, специализирующихся на квартирных кражах. А потому какая разница, вместе они совершили эту кражу или он один? Милиция была готова предъявить обоим, и ей и мужу, обвинение в пяти кражах, совершенных между декабрем 1977 года и 23 января 1979 года. Общая стоимость похищенного равнялась 1358 рублям 40 копейкам.