Шоссе 6 переходит в Шоссе 50,продолжила я, водя пальцем по карте. Самая одинокая дорога в Америке. Для нас очень даже хорошо. Я не хотела бы оказаться на переполненном шоссе, когда Джонатан преследует меня по пятам.
Однако я не знала, куда направляться дальше. В позитивном смысле это означало, что некоторое время они не будут преследовать нас.
Не знаю, как насчет тебя, но мне это начинает казаться забавным.
Мой спутник издал звук, который мог одновременно быть и знаком согласия, и признаком несварения желудка, за исключением того, что я не была уверена, что у джиннов может быть несварение желудка.
По-моему, мы могли бы остановиться где-нибудь на ночь, с надеждой добавила я.
Я потеряла счет времени, проведенному в машине. После сна глаза у меня были словно засыпаны песком. А как я хотела выпить кофе, не говоря уже о посттравматических воспоминаниях, о мягком матрасе, на котором спала в последний раз. Хотя это была всего лишь койка в больнице, где я восстанавливалась после пулевого ранения в спину. Прочь, наваждение!
Мы могли бы остановиться, согласился Дэвид. В его голосе отсутствовали какие-либо эмоции. Он долго не смотрел на меня, а потом бросил косой взгляд в мою сторону. Тебе следует отдохнуть.
Начать утро свежей, так сказать.
Больше мы ничего не можем сделать.
Возможно, ты прав. Не помешало бы немного поспать, если мне это удастся.
Мы несколько секунд сидели молча, потом я устало вздохнула.
Не могу Не могу я вот так спать, пока они там делают бог знает что и бог знает для кого
Мы не могли ничего видеть через завесу Джонатана. Я только знала, что они превратили Лас-Вегас в одну гигантскую пляжную вечеринкуоазис вечной весны. Это было бы в духе Кевина.
Если бы произошло что-нибудь знаменательное, мы бы об этом узнали, заметил Дэвид. По радио пока ничего такого не передавали. Все смертные заняты своими делами. Но даже если Кевин задумал что-то, ты его не остановишь, истязая себя.
Дэвид, они убивают Хранителей.
В прошлый раз, когда я валялась на больничной койке, два Хранителя со своими джиннами отправились в безлюдные земли вокруг Лас-Вегаса и не вернулись. Плюс к этому до сих пор не было связи с Хранителем то ли Ветра, то ли Огня в Неваде. Хранитель Земли, вероятно, чувствовал себя единственной оставшейся мишенью на этом полигоне, и его опасение было вполне оправданно.
Господи, я не могу просто расслабиться!
Голос Дэвида был низким, теплым и мягким:
Я знаю. Он потянулся и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. А теперь спи.
И я, прежде чем смогла что-то сказать в ответ, провалилась в сон.
Во сне меня мучили кошмары.
Я стояла посреди пустыни, всматриваясь в безграничный плоский горизонт. Вокруг лениво кружил песок, но я не чувствовала ни малейшего ветра не чувствовала ничего.
Нет, не так. Я ощущала дыхание ветерка на щеке, чувствовала, как он ерошит мне волосы Но не могла чувствовать его. Внутри себя.
Я совсем не ощущала погоду.
Слепа. Я была слепа. Паника разрывала меня, и это казалось безграничным и нереальным одновременно, как это обычно происходит во сне напряженно и бессвязно.
Вот что это было.
Но нет. Я была Хранителем; со мной пребывала сила. Я была жива и боеспособна, несмотря ни на что.
Это прекрасно, раздался чей-то голос. Я повернула голову. Рядом со мной стояла женщинавысокая, восхитительная; ее волнистые волосы были цвета белого золота, глаза подобны аметистам. Ее прозрачные одежды развевались на ветру, который я не ощущала. Она подняла голову к солнцу и начала пить его лучи, словно маленький ребенок, неотягощенный заботами.
Я знала ее. Не так давно она спасла мне жизнь. Как раз незадолго до того, как окончила свое существование, раненая, разорванная на куски. Она когда-то была джинном, как Дэвид, но любовь к человеку разрушила ее магию. Превратила в ифрита, существо, созданное из теней, переходящее в форму джинна, только когда можно было добыть силы, взятой от кого-то другого. Ифриты считались вампирами в лучшем случае. В худшемканнибалами.
Она цеплялась за жизнь уже столетия, только чтобы остаться с тем, кого любила. И она принесла все это в жертву ради меня.
Я все еще не понимала, почему она так поступила.
Эй, Сара, произнесла я, словно видеть ее сейчас было самым обычным явлением в моей жизни. Она не открыла глаз, но ее улыбка стала шире, и ямочки появились на ее щеках. Где мы?
На краю мира, ответила она и взяла мою руку. Ее кожа была горяча, как у джинна, бледна и совершенна, словно слоновая кость. Куда текут все реки.
Вокруг не было никаких рек. Я это уже заметила. Улыбкой она напоминала Мону Лизу.
Фигурально выражаясь, любовь моя, поправилась она. Ну как Дэвид?
Я желаю его все время, прошептала я, выдавая свое скрытое желание. Если я потеряю его, я умру.
Нет, не умрешь.
Умру. Сама мысль о том, что это может случиться, навалилась на меня тяжким горем, грозя раздавить меня. Сара сжала мою руку, как будто знала это, чувствовала то же, что и я.
Я сглотнула горячий едкий комок.
А где Патрик?
Здесь.
Где?
Закрой глаза.
Я закрыла и тут же очутилась в эфире, или в сонном эфире, не важно. Теперь не Сара держала меня за руку. Джинн, стоящий рядом со мной, воплощал в себе множество различных форм энергии, но его аура блистала холодными голубыми и зеленоватыми цветами. Мирное северное сияние.
Почему-то я не удивилась.
Ara, выдавила я. Вот и ты. Привет, Патрик. Не то чтобы это было возможно, разговаривать в эфире как таковом, но это мой сон и правила мои. Патрик повернулся ко мне и принял облик человека, которым был больше трехсот лет здоровый мужчина с копной ярко-белых волос, глаза, такие же горькие и опьяняющие, как абсент. Вроде Санта Клауса, но такого, который ставит подарки на землю только за тем, чтобы заглянуть женщине под юбку.
Я скучал по тебе, промолвил он, и его бестелесная рука ухватила меня за задницу.
Нельзя! Нельзя щипаться! взвизгнула я и отпрыгнула в сторону.
Он ухмыльнулся, как нашкодивший школьник.
Ты не можешь винить меня.
Ты же мертв, осудила я его. Разве тебе не следовало покончить с дурными привычками?
Похоже, мне поздно меняться. Итак, ты здесь, чтобы спросить, что тебе следует предпринять.
Нет, я просто вижу сон.
Да? Он скрестил на груди руки. Это придало ему странный вид; двухмерная аппликация, вырезанная из бумаги, которую держат перед ангелом, пылающим огнем. Тебе следует развернуться и возвращаться обратно, любовь моя. Ты не можешь участвовать в этой битве. Она подобна взбесившемуся пламени. Даже самый тупой Хранитель Огня знает, что иногда приходится позволить огню сжечь самого себя.
Этот ребенок собирается уничтожать людей, Патрик. Я не могу допустить этого.
Он потянулся и стукнул меня по лбу. Это было довольно болезненно.
Ой! Я открыла глаза и неожиданно передо мной снова очутилась Сара, прекрасная, залитая солнечным светом Сара, возвращавшая свою руку на место. Она больше не улыбалась.
Кажется, собирается дождь, произнесла она и отвернулась от меня. Порыв ветра превратил ее одеяние в пару крыльев, которые мерцали на свету.
Дождя не было. На небени облачка, вокругни капли воды.
Она смотрела на запад. У самого горизонта, я увидела крошечную черную точку, миниатюрный кусочек пламени, который сверкал вдалеке. Все началось будто шепот, переросший в бормотание, а потом в оглушительный гром, словно миллион лошадей, мчащихся в панике.
А потом волной налетел ливень, с молниями, ударяющими в каньоны позади нас. На равнину хлынула мутная, грязная волна с короной из черного тумана, перемешанная с разбитыми остатками домов, огородов и трупов животных. Она была неимоверно большой и словно очищала мир от всего живого. Ничто не могло избежать ее. Она врезалась в гору, на которой мы стояли, и я почувствовала, что весь мир содрогнулся. Холодный, влажный вздох накрыл меня с головой, а потом волна раскололась и, обогнув нас, гремя, устремилась дальше в черную бесконечность.
Куда текут все реки, произнесла Сара. Ее глаза были печальны. Иди домой, дитя. Не приходи сюда за тем, чтобы умереть.
Место на моем лбу, где онаили Патрикударила меня, вспыхнуло ярко-белым, обжигая меня, и я почувствовала, что теряю равновесие.