Ниниш - Гиппиус Зинаида Николаевна

Зинаида Гиппиус

Ниниш

Ранней и поздней весной, в ясные дни, люблю сидеть в Летнем саду. Сажусь на скамейку, на круглой площадке, около памятника Крылова, и смотрю на детей.

Смотрю, сижу, молчу; и вот понемногу я стал различать их, узнавать тех, которые приходили чаще. Иных,  например, двух долговязых и надутых мальчиков с англичанкой,  я не любил. К другим привязался. И дети привыкли видеть меня, молчаливого, на скамейке, всегда около них. Не дичились; говорить не говорили,  но иной пробежит мимо  и улыбнется, как старому знакомцу.

Особенно мне нравилась одна девочка. Бог ее знает, сколько ем было лет,  я этого не умею угадывать; должно быть, лет пять или так около шести. Ростом маленькая, толстенькая. Крепкие такие, круглые ножки в тугих шерстяных чулках. В капоре, в малиновом пальто. Приходила с худой француженкой, а раз была с нянюшкой.

 С кем бы ни приходила  тотчас убегала: в сухие дни играла громадным мячом, который могла держать, только обхватив его обеими руками,  а то так бегала, и быстро перебирала короткими, крепкими ножками. Уставая  карабкалась на скамейку, случалось  на мою, и сидела чинно со своим мячом, пока гувернантка, оторвавшись от книжки, не начинала кричать пронзительно:

 Niniche! Niniche! Ou etes vous?[1]

Или подходил к ней какой-нибудь чужой мальчик, а то девочка, с несмелым вопросом:

 Хотите играть?

Ниниш, оглядев спрашивающего, неторопливо, боком, слезала со скамьи,  и они уходили, взявшись за руки.

Один раз, когда Ниниш так отдыхала на моей скамейке, мы заговорили друг с другом. Это было в ясный мартовский день, в один из тех дней, когда зима и весна встречаются лицом к лицу: зима  на земле, весна  на небе. Деревья тянутся черными верхушками к небу, к весне, и слышно, как они дышат,  а корни их в снегу, в земле, в зиме.