- И голос у Дейвида, и выражение лица были еще более страдальческими, чем раньше. - Да, я против.
- А вы, миссис Таттл?
- Конечно, против. - Она говорила высоким тоненьким голоском, проглатывая окончания слов. - Я не люблю напрашиваться на неприятности. Мой муж тоже. - Она резко повернула голову. - Винс?
- Конечно, дорогая, - пробасил Таттл. - Я всегда с тобой согласен, даже когда на самом деле не очень. Но сейчас - на все сто.
Вулф снова повернулся к Полу.
- Похоже, последнее слово за вами. Если вы пойдете в полицию, что вы им скажете?
- Найду что. - Свет лампы делал фингал Пола еще чернее, чем он был на самом деле. - Я им скажу, что в субботу вечером, когда доктор Буль уезжал домой, он сказал, что у Берта все нормально, и мы можем ехать в театр, а через несколько часов Берт уже умер. Я им скажу, что этот тип Эрроу подбивал клинышки к сиделке, а она строила ему глазки, и у него наверняка была возможность добраться до ее пилюль и подложить что-нибудь вместо морфия, который она собиралась впрыснуть Берту. Доктор Буль нам сказал, что оставляет морфий. Я скажу, что Эрроу огребет теперь с полдесятка миллионов зелененьких, которых, будь Берт жив, ему не видать бы, как своих ушей. Я скажу, что, когда Эрроу увидел, что у нас с Бертом все налаживается, что мы снова как одна семья, ему это не понравилось, что он и продемонстрировал.
Пол замолчал и осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до челюсти.
- Мне больно разговаривать, - сказал он. - Чертов хулиган. Послушайте, я ведь не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, что это я так убиваюсь по своему братцу - да ни черта подобного! Я и в детстве-то с Бертом не очень ладил, и с тех пор его двадцать лет не видел, так что чего уж там! Но могу и объяснить - чего. Убийца не может унаследовать имущество своей жертвы, поэтому, если убил его Эрроу, их договору - грош цена, и все состояние отходит Берту, то есть нам. Это же очевидно, почему об этом не сказать вслух? В полиции-то мне ничего объяснять не придется, они и так поймут.
- Ты заговариваешься, Пол, - резко сказал Дейвид.
- Да уж, - поддакнул Таттл, - это точно.
- А пошел ты в задницу, - сказал Пол зятю. - Ты-то кто такой?
- Он мой муж, - окрысилась Луиз. - И мог бы и тебя кое-чему поучить, будь у тебя голова на плечах.
- Милая семейная беседа. - Вулф взял разговор на себя. - Не спорю, сказал он, - возбудить любопытство полиции у вас есть чем, но одних только подозрений недостаточно. Вы больше ничего не можете им сказать?
- Нет. Мне больше ничего говорить и не нужно.
- Вот тут вы заблуждаетесь. - Вулф откинулся назад, втянул в себя добрый бушель воздуха и выдохнул его обратно. - Давайте попробуем вместе, может, что-нибудь найдем? Во сколько вы прибыли в номер вашего брата в субботу вечером?
- В субботу вечером, около пяти. - Нижнюю часть лица Пола вдруг перекосило, я подумал - у него спазм, а потом понял: он просто пытается ухмыльнуться, что, с разбитой челюстью, не так-то просто. - Понял, - сказал он. - Где я был без девяти минут шесть шестого августа? О'кэй. Без четверти четыре я выехал из Маунт Киско и поехал в Нью-Йорк; в машине был один. Первую остановку сделал у магазина "Шрамм", на Мэдисон Авеню, где купил две кварты их фирменного мангового мороженого - на воскресную вечеринку в Маунт Киско. Зачем доехал до Пятьдесят второй улицы, припарковался там (в субботу вечером это еще можно сделать), пешком прошел до "Черчилля", и в номер поднялся в начале шестого. Я специально приехал пораньше, потому что успел поговорить с сиделкой по телефону: мне понравился ее голос, и я подумал, может, успею с ней познакомиться до приезда остальных. Да как бы не так. Этот парень, Эрроу, уже завел ее в гостиную и заливал что-то о разведке урана. Каждые десять минут она бегала взглянуть на больного, и снова назад, слушать про уран.