- Но вы затормозили очень резко, у вас тормозной путь меньше обычного. Короче... У вас тормоза сильнее моих!
- Тормоза хорошие - это верно, - парень недобро, одним уголком рта усмехнулся, - техосмотр в ГАИ недавно прошел, "тэо" по всей форме сделал, он снова шевельнул плечами.
Бессонов поморщился - насчет техосмотра парень беззастенчиво врал, техосмотры машины вместе с водителями проходят в мае-июне, а сейчас на дворе ноябрь, и "тэо" он никакого не делал - машина дымит, постукивает дырявыми клапанами, выхлопная труба волочится по земле, вот-вот оторвется, и вообще на такой машине можно ездить, только раздавая гаишникам налево-направо взятки и штрафы.
- Ты не смейся, дядя, а приготовься отвечать по всей строгости закона за причиненный ущерб... Понял? Давай вылезай, разбираться будем! - И парень протянул к нему руку.
- Не трогайте вы его! - по-девчоночьи звонко и встревоженно выкрикнула жена Бессонова. - Он больной!
- Ага. Инвалид! - усмехнулся парень. - Первую группу имеет, на пенсионную книжку всю семью кормит. А ну! - Лицо у него дернулось и поползло в сторону, он повернул голову к своему напарнику. - Слышь? Нагадил, автомобиль нам поломал, а ведет себя нагло, даже из машины не хочет вылезать.
- Совок! - весело хмыкнул напарник и зубасто улыбнулся. Зубы у него были как у людоеда, - крупные, чистые, белые. - Совок он и есть совок привыкли защиты у райкомов партии искать. А нет их, райкомов-то, тю-тю... Были - и сплыли!
- Ну что, прикинул, во что нам обойдется ремонт?
- Прикинул, - напарник обреченно махнул рукой, потом повернул голову - лицо его сделалось суровым. - Наколбасил совок... Не надо браться за руль, если не умеешь ездить.
- Ну и что там настукало?
- Ориентировочно, навскидку, что-то между шестью и семью тыщами. Зеленых. Примерно шесть шестьсот.
- Вот к чему приводит неосторожная езда, - крепкое холодное лицо кожаного парня тронула торжествующая улыбка, глаза жестко сжались. - Ну что? - спросил он излишне громко, снова всунув голову в кабину. Бессонов ощутил легкий дух хорошего мужского одеколона. - Вон как мой приятель расстроился, даже собой владеть не может. Вы отняли у него самое дорогое, что он имел, - машину. Теперь его с такой покуроченной внешностью менты на каждом шагу будут останавливать. Так что, помимо потерь материальных, он имеет потери моральные - а это как минимум четыре тыщи. Итого десять тысяч шестьсот баксов. Но мы с Антоном люди добродушные, шестьсот баксов вам простим... Сойдемся на круглой сумме - десять тыщ.
Бессонову сделалось душно, перед глазами поплыли дымные красные волны, он запустил палец за воротник рубашки, дернул, обрывая пуговицу, пробовал сказать что-то, но не смог и повернулся к жене, прося её прийти на помощь. Та поняла безмолвное движение мужа, вскричала подбитым голосом:
- Да вы что!
- Ага, не хотите, значит, - ровным ласковым голосом произнес парень в кожаной куртке. Чуть отвернул лицо от Бессонова. - Антон, они не хотят платить. Что будем делать? Может, милицию пригласим?
Антон в издевательском "Ах!" вскинул руки, помахал ими в воздухе, словно птица, собравшаяся сесть, и отозвался недобро:
- Что значит - не хотят? Напакостить напакостили, новую машину превратили в старую консервную банку, а платить не хотят? Ну и совки!
- Какая же она новая? - Бессонов приподнялся на своем сиденье, чтобы получше рассмотреть иномарку. - Какая же она новая? Обычная старая машина, которая стоит дешевле нашего "жигуленка".
- Ты не выходи из машины! Не выходи! - глянув на лицо кожаного парня, вцепилась в руку Бессонова жена. - Не выходи! Пусть милиция сама сюда приедет!
- Какая там милиция? - Бессонов невольно поморщился, отмахнулся от жены. - Милиция нас и приложит...
- Правильно.