Н. Александрова
Кира пришел к нам в восьмом классе, и мы сначала не обратили на него никакого внимания. Был он самый обыкновенный: среднего роста, щуплый, волосы светлые, а глаза круглые, как у большого пса. Звали его вообще-то не Кирой, а Глебом. Но фамилия у него была Кириллов. И мы прозвали его Кирой. Да он и не обижался, чего же обижаться на хорошее прозвище. Вот у Лельки прозвище — Заворот кишок, она и то не обижается. Но это все неважно, а важно то, что мы сначала его не замечали.
Кирка ни с кем особенно не дружил, но и не ссорился, и ребята относились к нему неплохо.
Заметили мы Киру в девятом классе, и не только мы, а вся школа. Прославился он своим необыкновенным талантом предсказывать несчастья. Нюх на неприятности у него был поразительный. Кира всегда чувствовал, кого спросят по алгебре или английскому, кого будут отчитывать за прогулы или вызовут к завучу, и всегда предупреждал ребят. Обычно мы спасались бегством: отсиживались на подоконниках в тихих закоулках или брали справку у медсестры Али, вечно вздыхающей и влюбленной. Аля прекрасно все понимала, но выдавала нам справки, расписываясь в своей женской слабости.
А чаще всего мы сами спрашивали у Киры: «Кира, как ты думаешь?..» И если Кира чувствовал беду, то лицо у него делалось грустное и виноватое.
Но самым смешным было то, что Кира не мог предугадать своих собственных бед и часто попадал в неприятные истории.
Большую глупость совершил Кира, когда влюбился в Зою Мельникову. Мельникова была в нашем классе комсоргом и самой красивой девчонкой. И еще она была очень принципиальной и, наверное, от этого гордой, а может, наоборот. Я не знаю. Кира с Зоей никогда не разговаривал, только смотрел на нее. И смотреть-то ему было неудобно: он сидел на второй парте у окна, а она — позади него, но он все равно смотрел…
Однажды Зоя сама подошла к Кире и, сделав вид, что не замечает, как он покраснел, сказала:
— Кириллов, на школьный вечер наш класс должен дать номер художественной самодеятельности, но мы ничего не успели подготовить. Выступи, пожалуйста, и обоснуй с научной точки зрения, как ты все это угадываешь.
— Но я не знаю как, — ответил Кира с растерянной улыбкой.
— Как же, Кириллов? Ты подумай и выступи. Ладно?
Кира, конечно, согласился.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен, только вечера-то не будет.
— Это почему? — удивилась Зоя.
— Не знаю. Я… чувствую, — произнес Кира почти шепотом.
— Ну уж на этот раз ты ошибаешься. Этот вечер внесен в план полугодовой работы нашей школы. Так постановил комитет.
Но Кира оказался прав. Вечер не состоялся. Его отменили, потому что умер самый старый и заслуженный учитель нашей школы — преподаватель черчения и рисования Иван Спиридоныч Камушкин. И в тот самый день, когда Кира должен был выступать на школьном вечере, состоялись похороны.
Мы с Кирой несли венок, перевитый цветами. Я старался не смотреть на Киру — такое у него было лицо. И шел он как во сне, а один раз даже отпустил венок — задумался, наверное, — венок чиркнул по асфальту и погнулся…
На другой день в классе все было как-то не так. Конечно, никто из ребят даже не подумал обвинять Киру, но у всех остался какой-то неприятный осадок. И Кира сам чувствовал это. Он доучился первую четверть и ушел из школы. Говорят, что переехал с родителями в Киев.
Не знаю, как другие, а я жалел, что Кира ушел от нас. В конце года девятый «А» обогнал нас по успеваемости. Но это не самое важное. Тайна Киры-предсказателя осталась нераскрытой. Он клялся, что ее не было.