Первые несколько страниц грязной и потрепанной школьной тетради пестрели детскими каракулями, столбикам арифметических примеров и примитивными небрежными рисунками. Далее начинались записи взрослого человека, заполнявшие оставшуюся часть тетради, — твердый мужской почерк, мелких и сжатых буквах которого угадывалась торопливость.
— Какое длинное послание, — удивился владыка. — Вероятно, Арнфельд потратил на него несколько дней.
— Но они провели в том доме довольно долгое время, не то ли, повелитель? — почтительно напомнил адъютант.
— Да, полагаю, так.
Бесцветные глаза владыки скользнули по первым строкам дневника:
Написано Дэвидом Марком Арнфельдом, гражданином Соединенных Штатов Америки, планета Земля, 21 августа 20 года. В данный момент я нахожусь в полном здравии и рассудке, а изучение моей служебной психиатрической карты покажет, что, вопреки заявлениям властей, меня не так-то просто свести с ума. Я хочу рассказать всю правду о деле, которое имеет отношение не только к моей расе, но и ко всем марсианам.
— Гм-м, — задумчиво произнес Прим-Интеллект и поднял голову. — Надо рассмотреть вопрос о внесении изменений в его служебную карту на случай, если кто-нибудь решит проверить ее. — Он усмехнулся. — Я благодарен мистеру Арнфельду за то, что он напомнил мне об этом!
— По-видимому, записи представляют собой отчет о…
— Я сам могу разобраться, что к чему. Приведи сюда женщину. У меня появилось к ней несколько вопросов.
— Слушаюсь, мой повелитель. Я мигом. Адъютант выбежал из комнаты, и Прим-Интеллект углубился в чтение.
Чтобы не упускать деталей, которые придадут рассказу правдоподобие и которые, кстати, можно будет проверить для подтверждения изложенных фактов, я собираюсь описать все происшедшее со мной, вплоть до малейших подробностей бесед и субъективных впечатлений, насколько мне удастся их вспомнить и воссоздать. Я сожалею, если в результате мой труд приобретет вид вымысла, но в любом случае я умоляю того, кто прочитает дневник, тайно отнести и передать его лично в руки Рафаэлю Торресу, отставному полковнику Служб наблюдения ООН в Бразилии (город Сан-Паулу). И поверьте, соблюдение полной секретности просто необходимо.
Как бы там ни было, я прошу проявить небольшую терпимость. Когда-то мне хотелось стать писателем, и я много времени проводил за бумагомаранием. А раз уж это мои последние записи и больше я, пожалуй, ничего не напишу, позвольте мне рассказать свою историю на собственный манер.
— Торрес, — задумчиво прошептал Прим-Интеллект. — Женщина не упоминала этого имени… Ах да, он работает с марсианами… Гм-м, тогда нам лучше побыстрее позаботиться о нем — на всякий случай.
Вновь зазвенели колокольчики. Дверь беззвучно открылась, и вслед за адъютантом в комнату вошли два охранника, между которыми шагала женщина. При более благоприятных обстоятельствах она могла бы считаться миловидной, подумал владыка; даже сейчас ее волосы, словно спутанные нити золотой паутины, переливались на свету и сияли тысячью искр. Но худое и бледное лицо портили покрасневшие от слез глаза, а тело сотрясала непрерывная дрожь.
— Кристин Хоторн, — произнес он без всякого вступления, — вы видели раньше эту тетрадь?
Его голос звучал тихо и невыразительно. В мгновение ока преобразив свои голосовые связки, он заговорил на английском почти без акцента.
— Где моя девочка? — закричала она. — Что вы с ней сделали?
— Пока о вашем ребенке заботятся, — ответил он. — И если вы будете оказывать нам содействие, его вам со временем вернут.
— А разве я недостаточно сделала? — вяло спросила она. — Разве вам мало того, что я предала Дейва, Реджи и все человечество?
— Вы никак не можете понять, что наша победа окончательна. В словах Прим-Интеллекта послышались холодные нотки.
— Дэвид Арнфельд и Реджелин дзу Корутан мертвы.