И за столом было тихо. Я всё время боялся что-нибудь не так сделать и никогда не наедался. А разведчики весело переговаривались:
– К такой картошке да грамм триста!.. А то сухая ложка рот дерёт, – сказал один.
– Вот маманя моя на картошку мастерица. На стол поставит с дымком, с парком, не хочешь, а съешь, – рассказывал другой.
Разведчики звали его Яшкой, он был самый молодой, говорил и смеялся громче всех, сильно напирал на букву «о». У Яшки лицо круглое, как мяч. Если бы я и захотел, никогда бы не смог так щёки надуть. И губы у него были толстые, смешные.
Я стоял у двери и не решался подойти к столу. Может, мне ещё нельзя садиться? Пётр Иваныч удивлённо оглянулся на меня:
– Ты чего стоишь? Садись быстрее, а то не достанется. Харч – главное дело в солдатской жизни. Здесь не теряйся.
Он хлопнул ладонью по лавке рядом с собой. Разведчики подвинулись, и я торопливо сел.
– Приступай смелее. И голову не втягивай. Ну-ка, выпрямись!
Я не нарочно втягивал. Привык так у Третьяка.
Разведчики натыкали картошку на финки и счищали кожуру. Дядя Вася сел рядом со мной, достал ножом картошку, очистил:
– Держи. Бери хлеб, селёдку.
Картошка была рассыпчатая, вкусно пахла. Я старался есть медленно, как в гостях, брать поменьше, чтобы не обгонять разведчиков, но ничего не мог с собой поделать, ел много и быстро, откусывал хлеб большими кусками и виновато поглядывал на Петра Иваныча. Он улыбался мне спокойной улыбкой. Дядя Вася разлил по кружкам крепкий чай. Пётр Иваныч пил, довольно причмокивая.
– Спасибо, Егорыч, – поблагодарил он дядю Васю.
Пётр Иваныч встал и посмотрел на разведчиков. Те замолчали.
– Почистить оружие, привести в порядок мешки, уложить всё, – проговорил он строго и вышел из-за стола.
Я поднялся за ним вместе с разведчиками. Я так наелся, что меня даже покачивало с непривычки.
3. АВТОМАТ – ХОРОШАЯ ШТУКА
В это время к дому подъехала машина. Открылись двери, простучали тяжёлые шаги, и два бойца внесли обитый железом ящик с большими буквами и цифрами на крышке. Один из бойцов протянул Петру Иванычу бумагу:
– Дёмушкин, прими и распишись.
Я удивлённо посмотрел на Петра Иваныча. Это его фамилия? Она мягкая, пушистая, какая-то маленькая. А он такой строгий, большой.
– Егорыч! Давай топор! – крикнул он в кухню.
Он отодрал крышку. В комнате густо запахло ружейным маслом. В ящике жирно блестели чёрные автоматы и диски.
– Подходи! – скомандовал Пётр Иваныч. – Как, Витёк, не передумал? – спросил он одного из разведчиков.
– Нет, менять не буду. Сроднился со своим. Пусть ещё послужит.
– Дело хозяйское.
Я уже приметил этого разведчика. Он мне особенно понравился. Видать, Пётр Иваныч его любил. Вон как называл – Витёк. Если не любят, так звать не будут. И такой Витя аккуратный. Ремень затянул, под ним ни одной складочки. Белые, прямые, как солома, волосы зачёсаны назад. Умные глаза смотрят внимательно и спокойно. Когда взрослый умный – сразу разберёшься.
Почему он не захотел обменять свой автомат на новый? Новая вещь всегда лучше старой. Витин автомат ничем не отличался от автоматов других разведчиков – чернота во многих местах облезла, на дереве приклада были царапины. А эти в ящике – такие красивые!
Витя стал разбирать автомат. Его руки двигались легко. Я даже не успел понять, как это у него так ловко получалось, а уже все части были аккуратно разложены на плащ-палатке.
– Что, понравилось? – спросил он весёлым голосом.
– Да.
Он шомполом стал чистить ствол.
– А мне можно почистить? – попросил я.
– Почему же нельзя?
Витя оторвал кусок от своей тряпочки и протянул мне вместе с затвором. Я старательно тёр его белую сталь, хотя на ней не было ни одного пятнышка. Мы с Витей вычистили весь автомат, собрали его.