Ладонь вдруг обожгло. Ледяная, колкая вода клюнула, потекла к локтю.
Короткий озноб заставил Бурдюкова отдернуть руку и пошевелить плечами. Надо же Одна холодная. А горячей, получается, нет, отключили. Отключили? Пять лет не отключали. Или три. А теперь вот С бурями, что ли, как-то связано?
На всякий случай Бурдюков покрутил вентили. В одну сторону. В другую. Включил и выключил душ. Вода то текла, то прекращалась, то капала еле-еле. Но была холодная. Никакой ошибки. Холодная.
Как такой мыться?
Бурдюков моргнул, и то ли соринка попала ему в глаз, то ли ресницы сцепились, то ли все-таки жахнула по нему магнитная буря, но на несколько долгих секунд его великолепная ванна, полная плавных обводов и форсунок, с изгибом под тело, превратилась в ржавое жестяное корыто, стоящее на грязном бетонном полу и уложенных в ряд кирпичах. Вместо шелковой занавески в летящих по ветру розовых лепестках сакуры, которую Бурдюков самолично купил год назад на распродаже, появился кусок целлофана, мутный, драный и ничего толком не скрывающий. А какое-то жуткое сооружение из перемотанных изолирующей лентой шлангов и насадки с дырками, пробитыми чуть ли не гвоздем, сменило многофункциональную душевую головку.
Зрелище было настолько дикое и отталкивающее, настолько не укладывалось в голове, что Бурдюков шлепнулся на пятую точку и выронил крокодильчика, который заодно с прочими предметами претерпел трансформацию и преобразился в бурую, в пятнах тряпку.
В мыслях Бурдюкова взвихрился хаос, и он пополз, пристанывая, от ванны прочь, пока не обнаружил, что елозит по полу на месте, едва ли в метре от страшного сооружения.
Повернув голову, Бурдюков обнаружил, что на самом деле упирается в колени грязного, замызганного старика с седым пухом на голове. Старик был в одних трусах, полосатых и дурно пахнущих. Остекленелыми глазами он смотрел куда-то сквозь стену ванной.
Вы кто? спросил его оторопевший Бурдюков.
Живу я здесь, произнес старик.
Что?
В одной комнате спим.
Старик отвел рукой голову Бурдюкова и шагнул к ванне. Через плечо у него была перекинута тряпочка, видимо, обозначающая полотенце.
Ни слова не говоря, старик стянул трусы и голышом перебрался в жестяное корыто. Он был тощ, под кожей проступали ребра.
Чего смотришь? спросил он Бурдюкова и задернул целлофан.
В кране заклокотала вода. Наклонившись, старик переключил ее на душ. Тонкая ржавая струйка потекла на него сверху.
Хорошо! сказал старик и принялся водить ладонями по груди.
Х-холодная же, пробормотал Бурдюков.
Не мели чушь! сварливо сказал старик. Горячая! Чего б я под холодную полез?
Но как же
Изыди!
Бурдюков зажмурился.
Не может быть, пронеслось у него в голове. Это как же? Мы же с Магдой. Еще сосед, да, сосед приходил вчера, у него нет телевизора, он на вечерние новости стучится к нам постоянно, не может без новостей, не лишать же, не изверги же. Это наша квартира, никаких посторонних жильцов
Он вздрогнул. А ванна? Это моя ли ванна?
Старик шумно отфыркивался от струйки воды, словно от целого потока. Бурдюков слышал, как он все сильнее хлопает себя по груди и бедрам.
Ш-шампунь.
Что? открыл глаза Бурдюков.
Шампунь подай, раз сидишь.
Удивительным образом привычная обстановка вернулась на место. Бурдюков заозирался, с умилением и будто по-новому узнавая яркий синий кафель на стенах, змеей изогнувшуюся сушилку, разноцветную плитку на полу, стеклянные полки, коробочки, тюбики, баночки.
Все как раньше.
Шампунь? Бурдюков встал и снял с полки над раковиной зеленый флакон «Summer suite», который как-то преподнес Магде в подарок.
Вот.
Он протянул руку.
Занавеска с лепестками сакуры отдернулась, и перед Бурдюковым предстал мужчина в теле, розовокожий, молодящийся, с высветленными волосами и темной бородкой. Вода из душевой головки лилась на его объемный живот и разбивалась в брызги.
Папа?
А ты кого ожидал здесь увидеть? хмыкнул мужчина, отбирая у Бурдюкова шампунь.
Но как ты здесь?
Отец хохотнул.
У тебя память отбило? Мы с тобой уже вторую неделю живем.
Ах, да, вспомнил Бурдюков, ремонт.
Именно!