Ты, шеф, диктатор, коньяк развязывает ему язык.
Исключено, хотя стараюсь все вопросы держать под контролем.
Как расслабляешься? Ну, кроме этого, он щелкнул пальцем по бутылке.
Расслабляюсь футболом, театром, кино. Билеты у тебя беру на концерты.
А в сердечном плане?
И здесь все в порядке: оно имеется и готово любить.
Есть у тебя своя философия?
Своей философии у меня нет. Ну, разве что кое-какие принципы например: пусть весь мир катится к черту, если ему это хочется, лишь бы я оставался человеком целеустремленным и самодостаточным. Мне нравится все держать под контролем: и себя и тех, кто меня окружает.
И цель твоя?
Коммунизм.
Отлично сказано!
Мы выпили за светлое будущее всего человечества.
За этим занятием нас застала симпатичная девушка с первого курса.
Ребята, можно я у вас ключ оставлю карманов нет, а хочется потанцевать.
Вспомнил, как она осенью заселялась Галине понравилась:
Смотри, Палундра, какая красавица, а ты все ходишь неженатый.
Красавица стрельнула в «неженатого» быстрым взглядом чуть раскосых глаз, тряхнула гривой шикарных волос и удалилась. И позабылась. Теперь можно признать она мне тогда понравилась тоже.
Очень хороша вздыхаю с одновременно горестным и сладострастным сожалением. То, что она сюда зашла случайное совпадение. Впрочем, никто не запрещает мне восхищаться ею издалека. Ни мне, ни ей это ничем не грозит ведь правда, ГК? И если досижу до финала танцев, то смогу услышать ее «спасибо». Я покусываю губу в предвкушении и, как школьник, глупо улыбаюсь.
Даниленко в экстазе:
Шеф, ты или я? Кто к ней пойдет? Она намекнула в комнате сегодня одна.
Как ни грустно, надо признать массовик-затейник наш пошловат.
Я беру ключ, а в голосе прорезаются командирские нотки:
Успокойся, жуанодонт.
Коньяк мы допили, конфеты съели, и где-то в начале первого часа ночи танцы закончились. Народ разошелся по общежитию, дежурные уборщики заполняли телезал вынесенными в коридор стульями. Появилась первокурсница в комендантской.
Где мой ключ?
Я поднимаюсь:
Можно вас проводить?
Будто идти нам в ночной город, а не по коридору с десяток шагов.
Конечно, отвечает она, бросив тревожный взгляд.
Но меня не шатает шагаю уверенно до ее комнаты.
Чайком угостите?
Да, заходите, бормочет она извиняющимся тоном.
Пытаюсь снять напряжение беспечной улыбкой и открываю ключом ее дверь. Она хлопочет над чайником и говорит, между прочим:
Про вас все судачат, что вы очень опасный человек. Особенно для первокурсниц.
Почему для первокурсниц? А остальным?
Я имею в виду невинных девушек, говорит она немного раздраженно.
И я не пойму почему.
Поверьте, мы просто выпьем чаю. Но, если это вас напрягает, я уйду.
Она жестом приглашает к столу. Присаживаюсь и начинаю терзаться о чем говорить? какую тему предложить к такому ее настрою?
Как вас зовут?
Оля.
Хотите, угадаю, о чем вы думаете?
Она залилась краской. Конечно, она думает неплохо бы закадрить неженатого председателя, которого обожают и ненавидят все девчонки общежития.
А у вас девушка есть? вдруг спросила она.
Нет, Оля, девушки у меня нет и быть не может, отвечаю печально.
Почему? она смотрит мне с жалостью прямо в глаза, и я выдерживаю ее тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но, в конце концов, я перестаю замечать что-либо, кроме ее прекрасного рта. Как же мне хочется нарушить данное впопыхах обещание ничего кроме чая. Мне хочется почувствовать вкус ее губ. «Поцелуй же меня сама! мысленно умоляю, глядя на красиво очерченные уста. Пожалуйста, поцелуй меня».
Оля закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мою мольбу. Когда она снова открывает глаза, в них читается стальная решимость умру, но не поцелую без любви.
А в воздухе завис ее вопрос. Боже, не жаловаться же на то, что я любовник ревнивой и властной женщины, которой за сорок.
И тебе лучше держатся от меня подальше: я не тот, кто тебе нужен.
С чего вдруг? Это мне решать, она хмурится, не в силах поверить, и, не дождавшись ответа. Спасибо, что предупредили.
Оля, я, мне грустно: чай выпит, пора уходить.
Да, Анатолий.