Престарелый дворецкий -пожилой каменный горгул, мягко, но настойчиво теснил меня от двери, говоря тихим печальным голосом:
-- Нельзя, молодой господин! Родители Ваши не велели выпускать Вас до того, как они вернутся. Или пока Вы не повзрослеете...
-- Но я их даже не помню! Когда же они вернутся?
-- Не знаю, молодой господин... Они ушли вскоре после того, как Вы родились... Но я их все жду...
И не пытайтесь переупрямить горгула -- дохлый номер! Он всегда спокоен и знает, что надо, а что -- нет. Вот и сейчас, оттеснив от дверей, он заботливо говорит:
-- Пошли бы Вы в обеденную, молодой господин -- обед остынет... А Вам голодать негоже!.. Вам еще расти и расти...
Вздыхаю и иду...
Тетушка Лу -- шеф-повар и кухарка в одном лице -- всегда готовит отменно. И всегда -- в гордом одиночестве. Конечно, она могла бы нанять целый штат помощников, ей никто не стал бы в этом мешать. Но она сама против этого. Как-то я предложил ей подыскать себе помощников. Так она в ответ улыбнулась самой приятной из своих улыбок и промурлыкала:
-- Суматоха прросто отвлечет меня... Лучше рработать самой, чтобы ничего не перрепутать и не опрростоволоситься... Прредставь себе, как непрристойно я буду смотрреться, если запорртачу блюдо... Я, внучка самой Бастед...
Она очень гордится своим происхождением, хотя это и не выливается в высокомерие. И она действительно похожа на свою бабушку-богиню: здоровенная улыбчивая кошка, ходящая на задних лапах и носящая египетского фасона одежды.
Порой к ней прилетает ее любовник -- синий крылатый кот с черной бородкой и кисточками на ушах. И пока он гостит у нас, в Замке скучать не приходится: колонны превращаются в деревья, склад угля в морской берег с багровым глазом заката, а на дворецком распускаются мелкие белые цветы с желтыми глазками-серединками. Горгул ворчит, собирает с себя цветы и варит из них настойку, которой угощает потом механиков-йуругу, похожих на трех бледно-рыжих лисиц.
А как-то синий кот наколдовал в библиотеке Странное Место, и я каждый день бегал туда поболтать с ожившими книжными героями и совершенно диковинными существами.
Одно жаль -- когда он улетает, то его чары развеиваются. И сейчас в библиотеке опять только книги, кристаллы и кассеты. И карпы в пруду все повывелись, да и сам пруд вновь превратился в ванну, а кагоровый фонтан, к которому было повадились все окрестные гремлины, вновь оборотился фонтанчиком для питья. Или раковиной. Увы -- уже не упомню...
Столько лет прошло...
Словно повинуясь порыву воспоминаний, солнце скрылось за облаками, опустив пасмурный полог, но стоило мне отвлечься на эту строку и прервать грустные воспоминания, как тень убежала назад, и вновь все вокруг полыхнуло солнечным многоцветьем... К желтым цветам домешались фиолетовые гроздья и стрелы, белые зонтики и сиреневые пятнышки. Среди берез властно вылезли молодые топольки. Тополята...
А ближе к путям -- лужицы, лужи, лужищи... За окном проносятся болотца. С лилиями и камышами, слегка побитые ряской... Так и кажется, что в каком-то из них вода пойдет рябью и из глубины вынырнет грустная безымянная бронтозавриха, которая пасла у нас лососей. Впрочем -- лососи у нас надолго не прижились -- их тайком повылавливал и слопал наш счетовод и финансист -добродушный бизнес-волк с двумя серьгами в левом ухе. Сперва все дивились, видя, как он гордо плавает в заводи на надувном матрасе, помахивая шикарным востиком. Именно "востиком" -- так у нас в Замке именовали только его хвостик, видимо -- чтобы не спутать с остальными, не столь шикарными. Но когда поголовье лососей сократилось до двух нашуганных особей, пугающихся даже собственной тени, рыболовно-гастрономические пристрастия финансиста стали достоянием замковой общественности.