Именно в этот момент его настигло прежде неведомое, неощущаемое одиночество; ядовитым газом влилось оно в душу и заполонило всю, без остатка, тем самым сделав невозможным существование ни в семейном доме, ни в Лиссабоне, ни где бы то ни было на нашем маленьком глобусе. У него не было ни друзей, ни знакомых, ни любимой, ни детей. Ни работы, ни цели, ни смысла. Один в целом мире, он денно и нощно бродил по пустым улицам, окруженный лишь неоном фонарей да потоками железных ящиков, сердито урчащих на светофорах. Словно попал в другой мир, в котором оказался единственным человеком в цивилизации машин.
Посещали его мысли о суициде? кто знает, наверное, как и всякого потерявшегося. И кто знает, на скольких мостах он останавливался тогда, заглядывая в мутные воды Тежу или проходя по бесконечной полосе пляжей, там, где зов океана заглушает прочие звуки и манит в свои неизведанные глубины с необоримой силой.
Но он не решился. Вместо этого отважился на другое. Однажды вечером гуляя по площади Салданья, это буквально в десяти минутах езды от вашего отеля, он решился наладить контакт с теми, кто ныне заселил хорошо знакомые улицы Лиссабона. И неожиданно для самого себя помахал рукой проезжавшему авто. Возможно, этим бы все и кончилось, но водитель легковушки приостановил бег механического коня, помахал в ответ. И улыбнулся.
И в этот момент одиночество, казалось, потопившее его душу, стало отступать. Следующим вечером Жоао снова пришел на площадь и махал уже всем подряд, получая в ответ улыбки, гудки клаксонов, приветственные крики. Город, прежде безмолвный и безнадежный, вдруг ожил, ровно по мановению волшебного жезла. Не в силах поверить свершившемуся, Жоао приходил и приходил на прежнее место и продолжал приветственно махать проезжающим; на душе его теплело, а сердце бешено стучало в ритмах зажигательной фолии.
Вскоре площадь трудно было представить без этого странного человека, лиссабонцы столь привыкли к нему, ежевечерне выходящему приветствовать железные потоки, разрезающие Салданью, что день без господина «До свиданья» уже считался несчастливым. Когда же вездесущие репортеры разузнали, кто этот удивительный старик, в элегантном пальто, с тщательно уложенными волосами и неизменными темными очками на бледном лице, на Жоао обрушилась настоящая слава: его приглашали на радио, телевидение, брали интервью, просили дать совет, поделиться мнением. Господин «До свидания» обожал кино, и его приглашали на предпремьерные показы фильмов и потом с удовольствием выслушивали или читали рецензии. Рядом с ним постоянно крутились туристы, снимавшие каждый взмах руки на камеры, но он никогда не обижался, даже самым надоедливым, охотно позировал или снимался с любой компанией, ибо был рад любой.
А неделю назад его не стало.
Жаль, медленно произнес я, машина приближалась к гостинице, как раз, будто по привычке, сделав петлю до Салданьи. Железный поток на площади казался разрежен против обычного, машины проносились стремительно, водители будто боялись затормозить, чтобы оглянуться по сторонам, и не увидеть старика, к которому так привыкли за эти десять лет.
Перед тем, как похоронить, его провезли через Салданью, и собравшиеся на площади люди махали катафалку и кричали приветственно. Знаешь, перебивая самого себя, заметил Альваро, что говорить, я сам, когда на душе становилось тошно, частенько ехал к сеньору ду Адеос, махал ему, он махал мне в ответ, и становилось легче. Теплее.
Вы были знакомы? Альваро как-то странно на меня посмотрел. Потом покачал головой. Машина вывернула с Салданьи и, стремительно набирая ход, помчалась к отелю.
Только вот так, жестом приветствия. Да многие ездили к нему на площадь, чтобы помахать и получить взмах руки в ответ. Знаешь, я думаю, этим он спас не только себя, но и очень многих, ведь в наш суматошный век
Когда он уже ходил на площадь, у него много друзей появилось?
О, да. В «Фейсбуке»
Альваро, я говорю о жизни. Понимаю, каждый вечер выходил на площадь, чтобы развеять тоску, но ведь кто-то у него возникнул за время десятилетнего махания всем подряд? Хотя что я спрашиваю, если бы появился, верно бы не ходил.
Нет, ну как ты говоришь. Сеньор ду Адеос не раз говорил, что это его вахта, его ежевечерняя обязанность, он просто не мог иначе. И всегда сожалел, что по причине слабого здоровья в последние годы пропускал порой по нескольку дней кряду, особенно зимой, когда