Дни Бочонка - Михаил Пономарев

Глава 1

"Я всегда выбираю самое красивое"  сказал однажды Андрей Павлович Садёнов. Вообще он часто так говорил, казалось, что даже пытался ввернуть при каждом удобном случае, но на самом деле это был его девиз по жизни, которому он всегда следовал.

Садёнову было лет сорок. Высокий, статный, всегда одетый с иголочки, он зачёсывал волосы назад, из-за чего собеседники невольно прибавляли ему несколько лет возраста. Если вместе с тем взять в счёт на заказ сшитые костюмы, сменяемые Андреем Павловичем довольно часто, то перед глазами отчётливо всплывёт образ богатого мужчины полностью утвердившего свое место в жизни. Его часто можно было встретить на маленьких улочках, по которым он, никуда не спеша, прогуливался почти каждый день. Садёнова непременно можно было бы принять за чудного богача, о коих сейчас ходит столько историй: одни ездят до небоскрёба своей корпорации на метро, другие, несмотря на миллионы валюты живут на гроши в неделю, а третьи и вовсе спешат улететь на космическую станцию и остаться там до последних дней жизни. Хоть Андрей Павлович и не имел состояния, люди, случайно встретившие его на улице, с полной уверенностью утверждали друг другу, что за углом дома где-то неподалёку у него стоит автомобиль бизнес класса с личным водителем за рулём. Косвенно он догадывался что о нём думают, однако не считал нужным подходить к каждому и говорить: "Я не так богат, как вы могли подумать, просто всегда выбираю самое красивое. Вам, наверное, тоже нравится красивое, только вот вы боитесь себе в этом признаться, всё ссылаетесь на то, что форма обманчива. Может быть, может быть. Определённо может быть. Впрочем, живите счастливо, а мне пора". У услышавшего такой слегка пугающе откровенный ответ прохожего вопросы должны исчезнуть сами собой.

Садёнов не любил много болтовни. "К чему же столько слов вслух?  спрашивал он иногда.  Эстетика понятна любому народу без слов." Я был единственным, кому он задавал вопросы, но делал это не с целью получить в ответ, а ответить на них самому. Общение, в общем-то, мало интересовало этого человека. С полной уверенностью могу сказать, что для него существовала более занимательная альтернатива, вместе с тем требующая уделять ей меньше внимания и сил.

Чтобы приступить непосредственно к самой истории, мне нужно описать удивительный характер Андрея Павловича, который, я , будучи его товарищем, досконально изучил. Ни единого намека на снобизм и высокомерие в нём никогда не существовало. В противовес этому, многие едва знакомые мне личности уже сейчас утверждают о якобы тайных интересах Садёнова. Вряд ли из слухов можно разобрать хотя бы малую долю правды.

Садёнов был спокойным человеком способным в любой ситуации размышлять с необычайной холодностью. Говорил он мудрые практические советы или просто кивал головой, соглашаясь со словами собеседника, его мысли абсолютно точно были заняты чем-то другим. Я даже как-то шутливо называл его Цезарем, на что он почти не реагировал, только улыбался, пожимая плечами; такая реакция у него была на многие вещи. Однако стоило ему увидеть красивый пейзаж, необычное отражение света от стекла, да просто бытовую ситуацию, преисполненную атмосферой праздности доведённой до абсурда, как он резко воодушевлялся и готов был разговаривать на самые разные, в том числе и сокровенные темы. Так я услышал несколько историй из детства. Но о них позднее. Удивительную наивность сохранил в себе Андрей Павлович. С возрастом ей на смену не пришел окостеневший скептицизм, а добавилось добродушие, лишь подкреплявшее её. Порой это становилось сильно похоже на отчуждённость от жизни и всего существующего положения дел; разве что только похоже, потому что в нужный момент Садёнов брал ситуацию в свои руки, спускаясь с облаков на землю, к делам и заботам (в некоторых из них от тоже видел уникальность, чего я отрицать не стану: возможно она и вправду там есть).

С самого начала нашего знакомства, я утвердился в мнении о том, что передо мной крайне странный, по сравнению с остальными людьми, человек, в чём со временем переубеждался и, в конце концов, даже убедился в обратном. Впервые я случайно увидел его в парке, когда совершал вечернюю пробежку. Незнакомец сидел на скамейке под низко спускавшейся кроной дерева и смотрел куда-то над своей головой. На нём было лёгкое чёрное пальто с позолоченными пуговицами, схожее с армейской шинелью, только с виду стоившее раз в десять дороже. Я мельком взглянул на богача и, не найдя ничего необычного, побежал.