Юнайтед. Роман - Александр Лобанов

Юнайтед

Роман

Александр Лобанов

© Александр Лобанов, 2019

У отца Николая

В пятницу в загородный дом отца Николая  Киевское шоссе, двадцать километров от МКАД  приехали гости. Вместительный, как корабельный трюм, гараж оказался недостаточно широк для третьей машины, и хозяин уступчиво выкатил свою «тойоту» наружу, под навес, оставив машине Казанцевых место рядом с «ниссаном» сына Валеры.

Приземистый коттедж с дугообразной террасой, построенный в финском стиле, звенел изнутри женскими голосами. Мужчины в первые часы встречи облюбовали для себя разные уголки сада. Глава прибывшего семейства в передвинутых на лоб солнечных очках полулежал в цветастом матерчатом шезлонге. Разговаривая с отцом Николаем, он придерживал на груди планшет и не глядя давил пальцами в экран. Священник сидел на пластиковом стуле возле входа в беседку, неотрывно смотрел на гостя тёмными вдумчивыми глазами.

 Да чего теперь-то?  с неврастеническим надрывом говорил Дмитрий.  Теперь-то, когда все концы в воду? Опасаться уж нечего. Но ты же понимаешь, как гадко после этого на душе.

 Конечно,  сочувственно кивнул отец Николай.

 Столько лет удавалось ни обо что подобное не замараться, что с моей работой казалось нереальным, и вот, пожалуйста, в конце пятого десятка замарался. Такой вот подарочек судьбы. И, главное, ведь и не поделишься ни с кем, не расскажешь. Я вон даже от Ирки утаиваю. Хотя какая Ирка  Дмитрий закатил глаза.

 Тебе не делиться с кем-то сейчас нужно, тебе бы отдохнуть,  сказал священник.

 Тут самое время о твоих высоких материях задуматься. О грехе, раскаянии и прочем.  Дмитрий посмотрел на друга слегка насмешливо и с грустью.

 Хорошо, если в самом деле задумываешься, но ты не более грешен, чем остальные.  Отец Николай отодрал от косяка опасно торчащую заострённую щепку.  Ты не убийца.

 А Славка мой что, убийца?!  почти вскрикнул Дмитрий.  Это его работа! Ему некогда в такие секунды о спасении души думать!

 Да как же тот несчастный на тебя с твоей охраной с одной бутылкой-то обколотой полез? Психопат, что ли, какой был?

 Да я говорю, упился до белочки. Он же и не рассчитывал ничего. Нажрался в дрова, припёрся на стройку, посмотреть на старое место работы, поностальгировать, видит: крутая тачка, человек с охранником,  решил, что я хозяин всей этой байды, виноватый в его увольнении и всех бедах его жизни. Ну и кинулся. Понятное дело, я даже испугаться не успел. Славка выстрелил.

 Нелепица какая-то.

 Вот именно! Нелепица! Самая мерзость-то как раз в этом! Я понимаю, был бы нанятый кем-то киллер. А тут пьяный неадекватный придурок. Безоружный, можно сказать. А мы его грохнули. Я понял  один хрен замараемся. Так нарушаем закон, скрываем убийство, пропажу человека, а если вызываем ментов, всё объясняем и улаживаем, где гарантия, что всё сразу закончится? Куча людей, своих и чужих, обо всём прознает, в СМИ информация просочится. Чудесная такая бы слава пошла, согласись? Чинуша убил простого рабочего. А что на самом деле он не рабочий, а самый натуральный деклассированный элемент, всем было бы пофиг. Когда, кстати, стали приезжать менты по поводу пропавшего без вести  ну понятно же, на последнее место работы в первую очередь,  открылось, за что его уволили. Он бухой приезжал прямо на стройку. Отлынивал, дебоширил. Прославился дракой с мужиком, с которым траншею вместе прокладывал. Стал гнобить его за нерусское происхождение, типа, чурка, гастарбайтер, убирайся в свой Таджикистан, а мужик  татарин, полжизни в Питере проживший, полжизни  в Москве. И вот чтобы из-за такого придурка, из-за такого ничтожества тень на всю судьбу, на всю биографию падала? Увольте.

Отец Николай слушал монолог Дмитрия, уже не перебивая. Его вера в благотворное влияние исповеди распространялась и на мирские беседы.

 Славка-то, о-ой!  поморщился гость.  Когда я приказал в таком резком достаточно тоне  ну, сам же понимаешь, как нервы заиграли,  чтобы увозил трупешник за город и закапывал там, где его никогда в жизни не найдут, Славка так посмотрел на меня, как будто свято верил, что, пока он будет ехать, я позвоню и отменю указание.

 Бедный ты мой, покушение пережил.  Отец Николай позволил себе слегка улыбнуться, но тут же виновато отвёл взгляд, поняв неуместность иронического тона.