Но мне надо было обзавестись женой
Значит, это судьба.
Он грустно улыбнулся, и его напор и смелость куда-то улетучились.
Анисья снова увидела перед собой того Лешу Рублева, который ей нравился: красивого, смешного, с добрым, чуть наивным лицом. И пусть Митя считал его самодовольным индюком, на Рублева невозможно было долго злиться, поэтому и сейчас она улыбнулась ему в ответ.
Пойдем к гостям, предложила Анисья. Я потанцую с тобой, хочешь? Могу пообещать, что буду танцевать с тобой один танец на всех званых ужинах.
Он молча кивнул и медленно притянул Анисью к себе. Их лица все сближались, и Анисья так и не поняла, когда именно почувствовала прикосновение его губ, когда ответила на его поцелуй. Или это он ответил ей?
Внезапно шорох и скрип дверей оторвал их друг от друга. Анисья отпрянула от Рублева и обернулась, но ее взгляд выхватил только промелькнувший темный кафтан с еле заметной серебристой вышивкой на краю рукава, и сердце у нее вновь упало.
Сквозь приоткрытую дверь доносились звуки музыки, голоса и смех. Анисья взглянула на Рублева и направилась к выходу.
Танец робко проговорил он.
Танец будет, я же обещала.
В это время Митя поспешно покидал бальный зал, ведя за руку Марьяну. Он бы предпочел, чтобы к ним присоединился Сева, но тот куда-то исчез.
С чего мама решила, что нам нужно выйти? Если честно, мне не хочется на улицу, призналась Марьяна, кротко отводя взгляд.
Но ты же не откажешься составить мне компанию?
Нет
За стенами поместья стояла душная испарина. По небу из-за дальнего холма крались дождевые облака, однако было жарко. Митя расстегнул ворот кафтана.
Дорожка через сад вела к небольшой белой беседке, расположенной на возвышенности и заросшей вьющимися розами. Из белых с мелкими трещинками круглых вазонов, расставленных вдоль тропинки, свешивались тяжелые синие листья. Вся зелень вокруг казалась набухшей от влаги.
В саду никого не было, кроме еще двоих Вещего Олега и колдуна преклонных лет, идущего рядом. Митя только скользнул по ним взглядом, но Марьяна внезапно оживилась:
О, я так и знала, что снова увижу их вместе!
Кто этот человек? спросил Муромец, которому лицо пожилого мага показалось смутно знакомым. Но они явно не были друг другу представлены.
Николай Писарев, редактор газеты «Летопись-Экспресс».
И что, Олег часто с ним общается?
Долгая история. Однажды давно я подслушала их разговор на одном приеме. Писарев был в числе приглашенных, потому что профессор Звягинов должен был представить всем свое новое открытие и об этом нужно было написать в газете. Они с Олегом разговаривали очень тихо, словно не хотели, чтобы их услышали, хотя сидели тут же, вместе со всеми, и прямо рядом со мной. Но я же Земляная! Мне было скучно, вас тогда не было Она бросила взгляд на Митю и, убедившись, что он теперь внимательно ее слушает, продолжила: Я от нечего делать стала подслушивать, о чем они говорят.
И о чем же они говорили?
О том, что потусторонние должны узнать о нас. Я знаю, что мой отец против этого. Все колдуны против. Мы столько лет прятались, жили отдельно
Почему они хотели, чтобы потусторонние узнали о нас? Митя указал ей на скамейку в зарослях вьющихся роз. Присядь.
Марьяна села и, по-детски округлив глаза, стала рассказывать дальше:
В тот раз они этого не обсуждали. Но я знаю от папы, что именно было сказано. Этот Писарев, она указала на пожилого спутника Вещего Олега, теперь уже шагающего далеко в глубине сада, хотел получить поддержку у моего отца. Как они спорили!
Так что же о потусторонних?
Сейчас-сейчас. Они хотят, чтобы потусторонние узнали о нашем мире, потому что думают, это уменьшит возможность Старообрядцев использовать человеческие жертвы. Они думают, что если люди будут знать о нашем существовании, то будут готовы к противостоянию Темным. Какие глупости, правда? Я согласна с папочкой. Потусторонним не следует ничего знать. Они будут бояться нас и захотят всех истребить. Такое ведь случалось! И мне очень страшно от этого. Папа был зол. Я слышала, эта тема в обществе под запретом. Есть закон, разрешающий открывать нашу тайну кому-то из потусторонних только в исключительных случаях, и этот закон нельзя нарушать, потому что история пестрит плохими примерами.
Это не закон, а что-то вроде всеобщей договоренности, заметил Митя.