Но этот молодой водник с лейтенантскими погонами и такими же белобрысыми, как у Федора, волосами что-то уж очень долго смотрит и улыбается. Это Косте не нравится, и он хмурится.
- А в чем дело, гражданка? - спрашивает белокурый лейтенант.
- Брат мне писал, что надо с капитаном, а его нет... Как же теперь быть? Может, у него есть заместитель?
- Старший помощник занят. Я - второй помощник. Да вы скажите, в чем дело.
Мама сбивчиво объясняет, что вот ей надо отправить сына к брату, бакенщику, в Полянскую Греблю, там брат встретит, а она боится отпускать мальчика одного, ведь там даже нет пристани, но у нее безвыходное положение, ей нужно ехать в срочную командировку, она хотела просить капитана, а его нет...
Лейтенант давно все понял, а мама говорит и говорит, и он не перебивает, потому что ему просто приятно смотреть на нее и слушать. Костя видит это и мрачнеет еще больше.
- Понятно, - говорит наконец лейтенант. - Где же ваш сын? Вот этот сердитый товарищ? А я думал, это брат. Совсем взрослый мужчина!
Костя не поддается на эту грубую лесть и продолжает хмуриться.
- Не беспокойтесь, гражданка, будет полный порядок. Доставим в целости и сохранности. А Ефима Кондратьевича Кичеева я знаю - как же, лучший бакенщик! Сын ваш отлично доедет, выспится, а по дороге мы из него водника сделаем... Проходите, пожалуйста, устраивайте мальчика - времени еще много. Сейчас я вызову проводницу.
Насупленный Костя ступает на сходни, а следом, держа Лельку за руку, идет мама.
- Тетя Паша! - кричит лейтенант. - Проводи пассажира в каюту.
Откуда-то из коридора появляется высокая, худая женщина с длинным носом и тонкими, сжатыми губами. Они сжаты так плотно, что Косте кажется, будто она говорит, не открывая рта.
Тетя Паша делает несколько шагов по коридору, поворачивает налево и вдруг словно проваливается вниз.
- Боже, что за лестница! - ужасаегся мама.
- Это не лестница, мама, это трап, - говорит Костя.
- Ну, ты все знаешь, известный моряк... Смотри не стукнись!
Когда это он стукался? Костя пропускает их вперед, а потом лихо, по-моряцки, бежит вниз. Однако трап такой крутой, ступеньки поставлены так тесно, а железные порожки на них такие скользкие, что он едва не летит кувырком и хватается за спасительные поручни. Мама оборачивается на подозрительный шум, но Костя уже восстановил равновесие и чинно шагает со ступеньки на ступеньку.
- Вот каюта, - не разжимая губ, говорит тетя Паша, - устраивайтесь, и уходит.
Каюта маленькая - здесь всего две койки, у двери шкаф, а между койками узкий столик. Вернее, койка одна, вторую заменяет узкий жесткий топчанчик, обитый клеенкой. Зато над столиком, почти у самого потолка, настоящий иллюминатор - круглое окошечко, прижатое к борту медными барашками.
Костя сразу же взбирается на стол и начинает откручивать барашки.
- Костя, не смей! Слышишь? И вообще - или ты обещаешь, что не будешь открывать окно, или мы сейчас же идем на берег, и ты никуда не поедешь!
Костя слезает со стола: все равно пока в иллюминатор ничего не видно, кроме просмоленного борта баржи, а в дороге он сориентируется...
Лелька бродит по каюте и ощупывает стол, койку, пробковые спасательные пояса, а мама опять повторяет наставления: слушаться дядю, без взрослых не купаться - боже упаси! - и не хватать сразу, как маленький, сладкие пирожки, а сначала есть вареное мясо и яйца вкрутую, потом сладкое; по пароходу не бегать, к краю не подходить и в воду не смотреть, а то закружится голова, - словом, все, что в таких случаях говорят мамы и от чего Косте становится невыносимо скучно.
Костя пробует разговаривать, как тетя Паша, не разжимая губ, но мама пугается.