Док надавил на ее бока, и крышка отскочила, открыв взору лежащие внутри подушечки.
Он отчаянно попытался одолеть этот дурман и вернуться к разуму, на твердую консервативную почву, к соответствующей -- и более человечной -- точке зрения.
-- Чушь какая-то! -- сказал он, наконец.
Но это была вовсе не чушь, он понимал это на все сто.
Весь вечер он сражался с самим собой, сидя за закрытой дверью своего кабинета, слыша, как Дженет хлопочет в кухне, занимаясь уборкой посуды после ужина.
Первое сражение происходило на фронте доверия.
Он сказал тому человеку, что верит в его инопланетное происхождение, и действительно, доказательства к тому были, да такие, что мимо не пройдешь. И все равно, это было так невероятно -- все, от начала и до конца, что переварить этот факт было довольно трудно.
А труднее всего было осознать, что этот человек -- пришелец он там или нет -- из всех докторов мира выбрал именно его, доктора Джесона Келли, заштатного докторишку в заштатном городишке.
Док так и эдак раскидывал, не розыгрыш ли это, и решил, что все ж таки нет, ведь трехпалую руку и ту штуку, которую он видел, подделать довольно трудно. Да и вообще, вся эта затея -- если это только розыгрыш -- так глупа и жестока, что просто лишена какого-либо смысла. Кроме того, никто не питает к доку такой лютой ненависти, чтоб столько ради этого биться. А даже если б и была такая лютая ненависть, то ни у кого в Миллвилле не хватит воображения на подобную шутку.
Так что, решил док, единственным надежным вариантом решения следует считать, что человек был натуральным пришельцем, а подушечки вполне _bona fide_*.
______________________________________________ * достоверны (лат.) -- прим.перев.
А если это правда, остается только одно: испытать подушечки.
Док встал и начал мерить комнату шагами.
Марта Андерсон. Да, у Марты Андерсон рак, и жизнь ее проиграна -- ничто на этом свете, никакие человеческие знания не в состоянии спасти ее. Оперировать Марту было бы безумием, поскольку операцию она вряд ли переживет; а даже если и переживет -- дело зашло чересчур далеко. Скрытый убийца, которого она носила в своем теле, уже вырвался на свободу, и надежды на спасение нет.
И все равно ему трудно было заставить себя сделать это, ведь она -- самая близкая подруга Дженет, бедная, пожилая женщина; все инстинкты дока восставали против использования ее в качестве морской свинки.
А если взять старину Кона Джилберта? -- проделать что-нибудь подобное с Коном док решился бы. Старый сквалыга вполне это заслужил. Но старина Кон -- натура чересчур подлая, чтобы заболеть по-настоящему; хоть он и божится, что болен, но по сути старый скопидом здоров, как бык.
Что бы там пришелец ни говорил про побочные явления, но кто может знать заранее? Он сказал, что они изучили метаболизм человечества, но если рассудить здраво, это совершенно невозможно.
Док понимал, что нужный ответ лежит под рукой, стоит только подумать -- он загнан куда-то в глубь сознания, док это чувствовал, но делал вид, что догадывается, загонял его подальше и отказывался признать его существование.
Но пометавшись из угла в угол еще около часа, вывернув свои мозги наизнанку и обратно, док уступил и позволил ответу всплыть.
Закатывая рукав и открывая коробку, он был абсолютно невозмутим. Вынимая подушечку и прикладывая ее к руке, он выступал только в качестве непредубежденного естествоиспытателя.
Но вот когда он уже опускал рукав, чтобы Дженет не заметила подушечку и не начала сыпать вопросами, что случилось с его рукой, пальцы его дрожали.
Завтра люди по всему миру за пределами Миллвилла выстроятся у дверей клиник, закатав рукава и приготовившись к процедуре. Скорее всего, очередь будет двигаться ровным потоком, потому что делать практически ничего не надо.