И если по отношению к кому-либо другому это не более чем напыщенная метафора, то Его Высочество, что называется, и в самом деле мог.
В общем, наблюдать исподтишка за Принцем было небезынтересно, да и сама я могу помолчать пару минут, и даже подряд, но тем не менее на подходе к роще я не выдержала:
— Ваше Высочество, вы будто бы хотели о чем-то поговорить? И намекали на отсутствие лишнего времени.
— Да-да, конечно, — сразу отозвался Принц. — Извините, я немного отвлекся. Давно, знаете ли, не доводилось... э-э... так вот гулять.
В этом «гулять» прозвучало многое, но как-то слишком неопределенно, и еще я бы не отказалась уточнить, что кроется под «так вот». Но шансов не было, разумеется...
На переход к деловому тону Его Высочество затратил ровно два шага.
— Итак, наиболее важно сейчас, чтобы вы правильно представляли себе обстановку на Кертории. В самых общих чертах. Я мог бы попросту рассказать вам то, что считаю необходимым, но во всех отношениях правильнее будет отталкиваться от ваших знаний и оценок. — Я собиралась возразить, но он меня упредил: — Гаэль, избегайте повторов, пожалуйста. Я уже понял, что надежных сведений о Кертории у вас предельно мало. Но, с другой стороны, при ваших способностях к анализу у вас должны быть — их просто не может не быть — гипотезы, теории, объясняющие происходящее. Вот с них и начните. Предпочтительно с той, которую считаете максимально правдоподобной.
Поскольку теперь уже мне самой хотелось сдвинуть разговор с мертвой точки, я без всяких дополнительных трюков честно признала:
— Максимально правдоподобной я считаю теорию, которую сегодня излагал Ранье.
— А кто ее выдвинул?
— Не поняла.
— Вы сказали: излагал герцог Галлего. А я спрашиваю: кто ее автор?
Мне пришлось интенсивно обдумывать ответ. Последние слова Принца, как оказалось, задели во мне чувства, которые я считала давно атрофировавшимися. Обычно я испытываю нулевое желание вступаться за кого-либо, восстанавливать попранную справедливость и тому подобное, но этот недвусмысленный намек разозлил меня сильнее, чем все предыдущие насмешки, направленные непосредственно в мой адрес. Однако, когда меня бесят, я не сразу начинаю орать. Точнее, не всегда сразу...
— Простите, я опять отвлекаюсь, но один момент необходимо уточнить: мне показалось, или вы действительно считаете, будто жизнь устроена таким образом, что, грубо говоря, одни думают, а другие их мысли озвучивают? Если так, то это небесспорно. И интересно, к какой категории вы причисляете себя? Если же ваши слова — не более чем попытка ненавязчиво предложить мне свою оценку умственного уровня герцога Галлего, то, пожалуйста, впредь не утруждайте себя такими досадными мелочами! Уж с этим я как-нибудь и сама справлюсь, тем паче что материал для подобных аналитических изысканий у меня побогаче.
— Серьезно?
— Да! И вообще здесь слишком темно! — Последний аргумент темы касался мало, но зато был непреложным — мы углубились в рощу, где лунный свет практически не пробивался сквозь кроны высоких деревьев, и толком разглядеть дорогу под ногами было невозможно, даже обладая прекрасным ночным зрением.
Тут Принц не стал возражать — не замедляя шаг, он протянул руку ладонью вверх, и через пару секунд на ней возник матовый шар размером с баскетбольный мяч. Выглядело впечатляюще, но, разумеется, это было только начало фокуса — затем шар стал испускать ровное молочно-белое сияние, снялся с ладони Его Высочества и переместился ярдов на десять вперед и на пять вверх, где и завис, синхронизировав скорость своего движения с нашей. Получилась эдакая маленькая персональная луна. Просто и... величественно. К сожалению, Принц безнадежно испортил впечатление, пробормотав по завершении манипуляций:
— Если бы все проблемы решались столь же легко...