Он знал, что если Гут принял какое‑то решение, созрел, то это надежно и необратимо.
Высоко в небе, будто черная пуговица в вате, застрял среди клубящихся облаков дисколет – завис парящим коршуном. Ивану он сразу не понравился.
– Выслеживают, – заключил Гут.
– Давно уже выследили, – поправил его Иван. – И давно бы могли убрать. Но чего‑то ждут. Я не понимаю их...
– Кого это их?
– В том‑то и дело! Кабы знать! Мы воюем с тенями, гоняемся за невидимками, все пытаемся ухватить за хвост кого‑то... а в кулаке остается пар, туман!
– Не прибедняйся, Ваня, кой‑чего и нам нащупать удалось, точнее, тебе горемыке. Нельзя все время ходить вокруг! – Гут задрал голову вверх, прищурил слезящиеся красные глаза.
– Я знаю, к чему ты клонишь! – почти шепотом произнес Иван. – На это непросто решиться– Ох как непросто! Мы ведь не знаем истинных планов тех, кто наверху.
А вдруг они ведут сложную, не известную нам и непонятную игру... а мы влезем, все испортим?
– Они свою игру сыграли. Ежели я кому‑то и не верю ни на грош, Ваня, так это им! – Гут прикрыл глаза ладонью. – Смотри‑ка!
Дисколет снижался.
– Нет! Не могу решиться. Для этого надо переступить через что‑то, через самого себя, через какую‑то черту в своей душе... – Иван нервничал. Отчаянье корявой и грубой лапой сжимало его горло. Ведь он поставлен к стенке, он приперт, он лишен выбора." но попробуй – сделай первый шаг, этот страшный, необратимый шаг – и может быть все, он погубит себя, друзей, всех, не потерявших души в этой всемирной клоаке, он погубит и тех, кого оставил вне Земли, это будет конец, без возрождения, без надежды на память... и позор, страшный, вековечный позор. Нет! Нельзя рубить с плеча!
Они еще не сказали ни слова, но они понимали друг друга. Гугу что? он давненько точил зуб на всех этих баловней судьбы, на власть имущую братию, он ненавидел их и боялся, у него были свои счеты с вершителями судеб. Иван всегда верил в справедливость и открытость стоящих над ними. Он никогда не влезал в тонкости и хитросплетения управленческих структур Мирового Сообщества, ему не было дела до Синклита – каждый имеет право вариться в избранном им вареве. Из Сообщества, будь то Объединенная Европа или Экваториальная Африка, Всеамериканские Штаты или Индонезийскоавстралийскии анклав, он возвращался усталым, нервным, порой взвинченным, но главное, каким‑то немытым, грязным, с ощущением поналипшей к коже незримой и противной пыльцы. При всем при том у него не возникало никогда ни тени желания лезть в «чужой монастырь со своим уставом». Но Россия! Это непостижимость какая‑то– Иннокентий Булыгин выложил все как на тарелке, ничего не скрыл, описал даже последние минуты Толика Реброва, подлеца и предателя. Нет! Сама история Великой России не допускала и мысли об измене, о существовании в последние столетия тайных властных структур... глупость! Они были, они правили Россией и в Х1Х‑ом и в ХХ‑ом веках, они вели чудовищную, необъявленную войну против великой страны и великого народа. Но в XXI веке их уже не было, резидентуру спецслужб "мирового сообщества искоренили беспощадно.
«Запад» и «восток», «юг» и «север» истошно вопили о нарушениях прав, о преследованиях, «чистках», но на этот раз Россия была глуха к разыгрываемому спектаклю. Она блюла свои интересы и интересы своего Народа. Власть иноземных ставленников пресеклась... и могучая Держава устремилась в свое будущее с таким ускорением и с такой верой, что уже никто не мог встать на ее Пути Изнеженное и развращенное Мировое Сообщество плелось по инерции где‑то в хвосте, в пыли, оставляемой на большой дороге Российской колесницей, оно не в состоянии было и пытаться восстановить былые тайные инфраструктуры.