- Кажется, мисс Адамс полагает, - напомнил я ему, - что это не только их вина.
- Знаю. Она утверждает, что их отвергают и дискриминируют. Вот вам еще одно ее любимое словечко. Знаете, что значит дискриминация? Это значит, что в человеке нет "давай-я-сделаю". Ни в какой дискриминации не было бы нужды, если бы все хорошо работали и имели хоть каплю здравого смысла. О, я знаю, что говорит об этом правительство, как оно твердит, что мы обязаны помогать таким. Но если правительство явится сюда и посмотрит на этих дискриминируемых, оно вмиг поймет, что именно с этими людьми не все в порядке.
- По дороге сюда я все гадал, водятся ли тут гремучие змеи? - заметил я.
- Гремучие змеи? - переспросил Дункан.
- Когда я был мальчишкой, они водились во множестве. Вот я и подумал, не стало ли их теперь меньше?
Он покачал головой.
- Может быть. Но их и сейчас предостаточно. Пойдите в холмы - и там вы обнаружите их в избытке. Вы ими интересуетесь?
- Не особенно.
- Приходите вечером на школьный праздник, - повторил он. - Многие там соберутся. Некоторых вы знаете. Последний день занятий - все дети покажут что-нибудь: или встанут и прочтут наизусть, или споют песенку, или пьеску маленькую разыграют. А потом будет распродажа корзиночек в пользу покупки новых книг для школьной библиотеки. Мы все еще придерживаемся старинных обычаев, годы мало нас изменили. У нас свои развлечения. Сегодня распродажа корзиночек, а через две недели будет земляничный фестиваль методистской церкви. И то, и другое - неплохая возможность повидаться с вашими старыми знакомыми.
- Если смогу - приду, - пообещал я. - И на праздник, и на фестиваль.
- Для вас есть почта, - сказал Дункан. - Уже неделю или две как поступает. Я все еще остаюсь здешним почтмейстером. Почтовая контора располагается в этом магазине чуть ли не сто лет. Поговаривают о том, чтобы перевести ее отсюда, объединив с конторой в Ланкастере, и уже оттуда отправлять дальше по сельским дорогам. Правительство никак не хочет оставить нас в покое. Вечно они пытаются что-то поменять. Совершенствование обслуживания - так они говорят. Клянусь жизнью, я не могу понять, почему бы не оставить все по-прежнему и не выдавать людям почту в Пайлот-Нобе, как это делалось уже целый век или около того.
- Полагаю, у вас для меня много почты. Я переадресовал ее сюда, а сам не торопился с приездом, да и по дороге останавливался в нескольких местах.
- На бывшую вашу ферму взглянуть не хотите?
- Не думаю, - отозвался я. - Наверное, там многое изменилось.
- Там теперь живет семья Боллардов, - сказал Дункан. - У них парни уже почти взрослые. Оба выпивают, и временами с ними хватает проблем.
Я кивнул.
- Вы говорили, мотель ниже по реке?
- Точно. Проедете мимо школы и церкви - до поворота налево. Немного дальше увидите указатель. Там написано: "Риверэдж-мотель". И вот ваша почта.
4
В верхнем левом углу манильского конверта [манильский конверт большого размера, сделанный из плотной, желтоватой бумаги, изготовленной из конопли] неровным почерком был написан обратный адрес Филипа Фримена. Сидя в кресле возле открытого окна, я неторопливо крутил конверт в руках, гадая, с чего бы это Филипу писать мне. Разумеется, мы были знакомы; он даже был мне симпатичен; однако связывали нас лишь те уважение и восхищение, которые мы оба испытывали по отношению к великому старцу, погибшему несколько недель назад в автомобильной катастрофе.
Сквозь окно доносился говорок реки, тихая, невнятная беседа, которую вела она с окрестностями, скользя меж берегов. Я сидел, слушал звуки этого разговора, и они вызывали у меня воспоминания о тех временах, когда мы с отцом рыбачили, сидя на берегу, - я всегда отправлялся на рыбалку с ним вместе, а в одиночку никогда.