– Прошу извинить мою глупость, – сказал начальник охраны, – но я не могу понять, чего желает от нас ваше вице-священство.
Нор прикусил губу. «Вице-священство»… Значит, прибывший все-таки вице-адмирал. Экого внимания удостоили отцы-иерархи!
А начальствующий над ратниками в крайнем недоумении тер подбородок лопатообразной ладонью:
– Какие еще могут быть суждения, когда все ясно и так? Ведь есть же орденский кодекс, школьный устав, уложение, наконец… А подробности – рудники там, галеры, остров Ниргу или горные пастбища – пускай уточняет префект. Мы сделали свое дело, отлучив негодяя; остальное – забота территориальных властей. Разве не так?
– Убийство случилось в угодьях Ордена, – тихо и вкрадчиво напомнил Поксэ. – Партикулярные чиновники не захотят вмешиваться. Кроме того, почтеннейший из воителей забывает, что преступление двоекратно и святотатственно: юный злодей убил не кого-нибудь, а собственного наставника. А за день до этого он выкрал сталь. «Незаурядность преступления взывает к незаурядности кары» – не так ли говорил упоминавшийся здесь моралист Кириат?
Начальник охраны пренебрежительно скривился:
– Ну, давайте определим сопляка одним махом и в гребцы, и к людоедам, и на рудник – это уж точно будет незаурядно. Или, может, посоветуете наказать смертью?
– Почтеннейший предводитель ратников, видимо, считает меня способным посоветовать лишь глупость или же непристойность. – В голосе Первого Учителя, однако, не ощущалось обиды, он по-прежнему был кроток и почти ласков. – Всемогущие Ветра безоговорочно осудили убийство сограждан, каких бы возвышенных оправданий ни выдумывало для подобной низости человеческое лукавство. И конечно же, нелепо ссылать одного юного злодея сразу в три разных места. Учитывая мой зрелый возраст, можно было бы избавить меня от подозрений в явном идиотизме. Как вам, надеюсь, известно, идиотам, лишенным Ветрами дара мышления, позволяется жить среди людей только до шестнадцати лет – и то лишь затем, дабы безошибочно убедиться в их неспособности зачинать здоровое, полноценное потомство… Кстати, не скажет ли мне достойный ратник, что случается с такими беднягами после?
– Если это парни, то их гонят в Прорву. А какое…
– Вот именно. В этом-то и кроется суть моего предложения: в Прорву.
Начальник охраны растерянно оглянулся на приезжего (вроде как помощи у него собирался просить), но старик будто и не следил за спором – он внимательно разглядывал настенный знак Всемогущих. Впервые увидел, что ли?!
А Нор при упоминании Прорвы мгновенно перестал стучать зубами от холода и принялся стучать зубами от страха. Уж лучше душные подземные лабиринты или даже осаждаемые дикарями плантации – это хоть доступно воображению, к этому он уже успел приготовиться за двое суток бездельного карцерного одиночества. И вот, на тебе: Серая Прорва. Этакой негаданной жутью оборачивается камушек, подвернувшийся под командорскую пятку! И единственный, кто почему-то старается защищать, – начальник охраны, вовсе чужой человек. Или он уже не пытается? Молчит же… Пожимает плечами, морщится, но молчит. Надоело спорить? Сдался?
Но нет, глава ратников пока еще не собирался сдаваться.
– Как же это так – в Прорву? – выдавил он наконец. – Этот… Нор… Он же не идиот! И не ветеран, добившийся чести… И шестнадцать ему, кажется, не скоро еще… Если мы сами примемся нарушать установленные порядки, то где уж заставить подчиненных блюсти дисциплину!
Услыхав такое возражение, Поксэ неожиданно расхохотался.
– Да помилуйте, в конце-то концов, зачем же ссылаться на то, чего вовсе не понимаете?! – Первый Учитель обвел взглядом присутствующих, приглашая всех (даже Нора) вместе с ним повеселиться над солдафонской наивностью. – Умственная ущербность, почтеннейший, это вам не выпад с ложным замахом – она в конкретную формулировку облекается трудно… – Он вдруг посерьезнел. – Если человек совершенно не способен думать, это беда невеликая: и распознать такую ущербность легко, и передаться она может лишь его собственным детям. А вот когда не умеет ДУМАТЬ ПРАВИЛЬНО… Попробуйте уличить такого! К тому же подобная разновидность идиотизма заразна, как малярия, и перекидывается на окружающих без разбора возраста и сословия. Прежде чем воля орденских иерархов обязала меня посвятить себя обучению юношества, я три долгих года состоял при особом трибунале столичной территории. Вот бы вам, мой почтенный, поприсутствовать, поглядеть, каких благополучных с виду подростков иногда признают непригодными к жизни! Или как ветерана торжественно извещают о даровании испрошенной им чести последнего подвига, а он белеет и мямлит дрожащим голосом: «Ошибочка вкралась, господа начальство, не испрашивал я…»
Поксэ умолк, с некоторой опаской покосился на вице-адмирала. Может, его вице-священство посчитает, что в пылу спора было сказано нечто лишнее? Нет, кажется, не посчитает. Его вице-священство, как и раньше, бесстрастно изучал символ Ветров. Нору примерещилось даже, будто старец, непостижимым образом угадав немой вопрос во взгляде Первого Учителя, еле заметно кивнул.
Начальник охраны был огорошен услышанным. Наверное, он уже понял бессмысленность дальнейших препирательств (и намек на возможность дарования непрошенной чести усвоил) – иначе откуда бы взяться в его голосе такой мрачной досаде?
– Уж если рассуждать по всей строгости, то в случившемся виноват не только сопляк. Как смел покойный господин Командор удостоить вольным поединком недоучку? Если привычному только к палочным дракам щенку впервые дали боевой меч, то можно ли ждать, что он сумеет рассчитать опасность и силу своих ударов? И потом, на палках обычно дерутся до попадания по шлему, а на мечах до лишенья оружия – это ж совсем другое. Пойди приноровись без опыта… А Командор из спеси сам помогал себя убить: если бы вооружился как следует, то был бы сейчас невредим и цел. Я-то видел, как он пытался отбить своей дубинкой последний удар, только разве ж отмахнешься палкой от стали?! Как тростинку перерубило…
– Да, Командор виновен, – важно закивал Первый Учитель. – Но ведь он мертв и, следовательно, неподсуден. Давайте говорить о том, для чего мы собрались.
Охранник отвернулся, пожал плечами:
– Все равно префект не рискнет утвердить. Побоится – больно уж скользкое получается дело.
Поксэ хотел ответить, но не успел. Подавившись несказанными словами, он почтительно склонил голову, слушая внезапно заговорившего вице-адмирала.
– Насколько мне известно, – неторопливо и внятно произнес старик, – префекта завтра предполагают удостоить аудиенции у его первосвященства. Прошу верить: префект утвердит что угодно.
Он встал; вслед за ним торопливо поднялись наставники, так и не решившиеся вмешаться в беседу (ничего, это нельзя считать неудачей: пускай выгодным образом сумел представить себя не кто-то из них, а выскочка Поксэ, но ведь и на неприятности нарвался не кто-то из них, а простофиля-охранник). А за спиной Нора натужно проныла отворяющаяся дверь, и холодное железо латной рукавицы властно коснулось его плеча.
2
Было это? Да, без сомнения. Память еще не успела растранжирить подробности недавних переживаний. Значит – было.
И кровавая струйка на матово-бледном лбу Рюни, отвесные скалы вокруг, Серая Прорва, которая позади, – все это реально и несомненно. И жутко.
Рюни вновь потеряла сознание, безвольной тяжестью обвисла на руках Нора – на едва не погубивших ее руках. Угадай клинок на полпальца ниже, и опять бы повторилось неискупимое. Да нет же, какое там «опять», разве допустимо сравнение с тем, прошлым?! Архонт, конечно, за гнусное свое издевательство гибели не заслужил, но не заслужил и особой жалости. А если бы вот так же, пусть невольно, пусть по незнанию, пришлось причинить смерть Рюни? Даже думать о таком невыносимо!
Впрочем, Нор и не думал. Слишком ужасало его то, чему Всемогущие позволили произойти, чтобы размышлять над тем, чему они произойти не позволили.