По обе стороны Арбата, или Три дома Маргариты - Сутормин Виктор Николаевич

Виктор Сутормин

По обе стороны Арбата, или Три дома Маргариты. ПутеБродитель

Автор выражает искреннюю благодарность за помощь в работе над книгой:

Департаменту информации и печати МИД Российской Федерации и лично Лукашевичу Александру Казимировичу, Департаменту культурного наследия города Москвы и лично Кибовскому Александру Владимировичу, Научно-проектному институту «Спецпроектреставрация» и лично Калиниченко Юрию Петровичу, Центру историко-градостроительных исследований (ЦИГИ) и лично Пастернаку Борису Евгеньевичу, Музею «Булгаковский дом» и лично Скляровой Наталье Петровне, Литературному музею А.М. Горького и лично Демкиной Светлане Михайловне, Московскому клубу филокартистов, Лазаревой-Станищевой Кире Сергеевне, Сайгиной Людмиле Владимировне, Золотарёву Михаилу Валентиновичу, Кривоносову Юрию Михайловичу, Шиловскому Сергею Сергеевичу,

а также

Аллавердян Анне, Антонову Сергею, Баландину Александру, Баланцеву Борису, Боброву Юрию, Бородулину Владимиру, Вайнштейну Михаилу, Дедушкину Алекс ею, Дементьеву Алексею, Караваеву Сергею, Кезлингу Владимиру, Ковалёву Владимиру, Козлову Павлу, Масленникову Евгению, Мясникову Юрию, Нехорошеву Владимиру, Нечаевой Лидии, Олейнику Николаю, Орлову Владимиру, Разумову Вадиму, Рудченко Виталию, Рябову Алексею, Сергееву Владимиру, Соболевой Анастасии, Фединой Маргарите, Фёдоровой-Землянской Дарине, Черненковой Елене, Чуванову Всеволоду

Тучерез

Он появился на свет в центре столицы, в двух шагах от Пушкинской площади, благодаря человеку со странной для русского уха фамилией Нирензее. Необычная фамилия была под стать личности, от которой не осталось ни единой достоверной фотографии, чья судьба известна только по слухам, и даже имя в различных источниках пишется по-разному: то Эрнст-Рихард Нирнзее, то Эрнест Ришард Нирензее, причём буква «е» в фамилии появляется явно лишь по той причине, что для русского человека сочетание звуков «рнз» труднопроизносимо. Поскольку правды всё равно не узнать и чтобы не мучиться, будем называть его просто Эрнест Карлович Нирензее.

Неизвестно, где этот человек получил квалификацию архитектора (чертежи своих первых построек в Москве он подписывал как «техник архитектуры»), но строил он много и успешно: почти сорок домов за четырнадцать лет. Главным образом это были доходные дома на них в начале ХХ века существовал такой спрос, что Нирензее ежегодно выполнял два-три заказа, а в хороший год мог работать над пятью или шестью, и это не считая тех зданий, которые Эрнест Карлович строил уже для себя.

Страстная площадь. Фото из фонда ЦИГИ, до 1933 г.

В смысле потребительских качеств дома его настолько хороши, что больше половины из них дожили до наших дней и квартиры в них недёшевы (правда, ещё и потому, что стоят они на Тверской-Ямской, у Патриарших и в других престижных местах). И всё же, хотя и много в Москве его построек, но когда говорят «дом Нирензее», подразумевают именно этот.

В чём же заключалась его необычность тогда, в 1913 году?

И что ещё произошло с ним такого, отчего десятиэтажный жилой дом сделался единственным и неповторимым?..

Первый московский небоскрёб (впрочем, во времена постройки этого дома английское слово skyscraper переводили как «тучерез») поражал воображение современников. Построенный всего за год, дом взметнулся на девять этажей, причём на его плоскую крышу хитроумный архитектор поставил ещё один этаж, десятый, не очень заметный снизу, зато со смотровой площадкой, откуда можно было обозревать практически всю Москву.

Электрические лифты, собственная телефонная подстанция, паровое отопление оценить это по достоинству могли только люди образованные или хотя бы побывавшие внутри здания; но вот когда на город надвигались грозовые тучи, голубоватые огоньки, мерцавшие на стальных ограждениях смотровой площадки, были видны всем. Кто из курса гимназии помнил про огни святого Эльма, те не беспокоились, зато прочую публику чрезвычайно нервировали «чёртовы фонари», мерцавшие аккурат наискосок от Страстного монастыря.

Поползли разговоры о том, будто бы иеромонахов попросили изгнать нечисть, да только не стали чернецы этим заниматься, отказались. Или же попробовали, но не вышло у них. Так или иначе, домовладельцу шумиха пошла на пользу: ведь те господа, на которых он рассчитывал в качестве квартирантов, если чего и боялись, то уж точно не врага рода человеческого. А расчёт у Эрнеста Карловича имелся, и очень точный.