Разве не эгоистично каноническое причитание: “На кого ты меня покинул, родимый?” Покинул меня!
А давно ли он пришёл к нам в класс — молодой, черноволосый, с решительным носом! Пришёл почему-то в середине года — в феврале. До него же преподавала географию Мария Никандровна — пышная дама с буклями, раз и навсегда восхищённая подвигами великих путешественников, почитавшая знаменитостей молитвенно и восторженно и считавшая своим долгом прививать эту восторженность нам — лоботрясам.
Учиться у неё было легко и скучновато. География превратилась в святцы: святой Колумб, святой Кук, святой Амундсен. Отвечая, надо было показать маршрут на глобусе и с пафосом рассказать о заслугах. Мой приятель Дыня (тоже прозвище) держал пари на десять пирожных, что о Колумбе и Куке расскажет одними и теми же словами. И пирожные получил. Пятёрку тоже.
И вот, нарушая это дремотное спокойствие, в класс вторгся Дятел и с ходу прочёл нам лекцию о миграции материков и полюсов. Честное слово, в географию это не входило. Но у Дятла были свои представления о границах предмета, о границах наук вообще. Даже не знаю, что он нам преподавал: геохимию—геологию—геотехнологию—геоэкономику—геореконструкцию — некую “глобалистику”, о которой только сейчас заговаривают. Никандровна описывала нам лик Земли, Дятел — планетарную строительную площадку. Мы все писали у него рефераты-проекты: “Орошение Сахары”, “Отепление Арктики”, “Подводное земледелие”, “Если бы Урал тянулся с запада на восток”. Про осушение Средиземного моря писал я. Не от той ли темы родился мой “Ота-океаноборец”?
Как горько плакали у Дятла милые и старательные девочки, безупречно знавшие точные ответы на заранее поставленные вопросы (компьютеру им сдавать бы), способные спросонок наизусть ответить, что столица Гватемалы — Гватемала, Сальвадора — Сан-Сальвадор, а Гондураса не Гондурас, а вовсе Тегусигальпа.
— А почему все это разные государства? — спрашивал Дятел. — Ведь сначала же была единая Центрально-Американская Республика. Вы этого не проходили, Танечка? Безусловно, не проходили. Но не хочется ли вам подумать своей собственной хорошенькой головкой? И в каком же классе вы начнёте думать? Я бы не советовал откладывать до замужества, даже для замужества полезно думать.
“Замечательно” было любимым словом Никандровны. Дыня подсчитал, что на одном уроке она произнесла “замечательно” 78 раз. Дятел предпочитал “любопытно” (16 раз за урок в среднем). Земля, природа, народы и мы, ученики, представлялись ему любопытными явлениями. Он наслаждался пониманием, любил извлекать истину из-под коры слов. Истины же предпочитал неожиданные, парадоксальные. Его так увлекала сложность мира и процесс понимания этой сложности.
И вот он умер. Три недели назад, девятого числа.
Я решил почтить его память, во вступительном слове сказал о нем на симпозиуме. Хотел отдать дань уважения, но боюсь, что прозвучало это самодовольно: вот, мол, у скромного учителя понимания выросли такие пониматели, как я. Так или иначе, сказал, уселся в президиуме, положив локти на красную скатерть и благодушно поглядывая на молодых читателей (и читательниц), желавших высказать своё мнение о книге, “вызвавшей всеобщий интерес”.
Но тут началось непредвиденное.
На трибуну вышел молодой человек с оттопыренными ушами, кандидат физматнаук такой-то и заявил:
— Один видный учёный так сказал о своём ученике: “Хорошо, что он стал поэтом, для математики у него не хватает воображения”. Видимо, замечание это было очень глубоким и метким, ибо, встречаясь в жизни своей с так называемой научной фантастикой, я всегда поражался редкостному отсутствию воображения у авторов.