Бог, который исчез, или Made in - Александр Евгеньевич Режабек

Есть только миг

между прошлым и будущим

Леонид ДЕРБЕНЕВ

I

Самаил подошел к понуро сидевшему Яхве.

 Что такой грустный, Хова?  дружески спросил он.

Яхве неопределенно пожал плечами.

 Да брось ты переживать,  продолжал Самаил.  Ты же изначально знал, что Лилит тебя не любит и только вертит тобой, как хочет. Все-таки она на несколько тысяч лет тебя старше и опыта в обращении с такими, как ты, ей не занимать. А у тебя, если задуматься, впереди целая вечность, чтобы подождать, пока эта ветреница не сменит гнев на милость. А пока плюнь. Найди другую, или придумай что-нибудь. А еще лучше трансформируйся. Побудь какой-нибудь планетой, а вернее звездой. Покипи настоящим пламенем и сожги в золу свои сегодняшние страсти.

 Я еще недостаточно долго существую в этом лике, чтобы сжигать в звездном огне свою боль. Это удел слабых,  раздраженно ответил Яхве.  Меня только удивляет, что мы считаем себя всесильными, а до сих пор не в состоянии разбираться даже в собственных отношениях.

 Всесилие вовсе не подразумевает всевластие,  не совсем понятно сказал Самаил.  И другие вечные ни тебе, ни мне не подвластны. А потом, если бы на протяжении всего своего бесконечного существования ты хотя бы в чем-то не почувствовал своего бессилия, то наверняка навсегда трансформировался бы в сверхновую только от одной скуки.

Яхве поднялся с камня, на котором сидел, и сердито бросил кусок черного базальта в воду раскинувшегося перед ним тихого озера с черной непрозрачной водой. Раздался громкий всплеск, и из воды высунулась голова гидры. Чудовище сердито погрозило богу чешуйчатой лапой и снова нырнуло.

 Вот видишь, как оно в мире все несправедливо. У тебя плохое настроение, а пострадала ни в чем не повинная амфибия,  усмехнулся Самаил.

Яхве отмахнулся.

 Ты прав, Сам, но мне от этого не легче. Я не могу без Лилит, и мысль, что только когда-нибудь, в необозримом будущем она подарит мне благосклонность, меня совершенно не греет. Я, как, впрочем, и мы все, бессмертные, вовсе не наделен вечным терпением. И после того, как она четко дала понять, что предпочитает Зевса, мне больше всего хочется пойти и размозжить тому голову, а ее взять силой.

Самаил, раздумывая, поглядел на Яхве.

 Если ты до такой степени не можешь справиться со своими страстями, то и не сдерживайся. Вызови Зевса на поединок, хотя, учитывая наше бессмертие, одной дуэлью не обойдешься. Что же касается Лилит,  бог неожиданно засмеялся,  то я не могу исключить вероятность, что, возможно, тебе и удастся взять ее силой. Но после этого я на твое благополучное существование последние сокровища не поставил бы. Она мстительна. Да и нужно ведь тебе не это, а ее любовь. Ты хочешь владеть ее сердцем. А вместо этого только оскорбишь. Разгневанная Лилит, мой друг, будет для тебя пострашнее Зевса. Ты тут просто выбитыми мозгами и, скажем, оторванным мужским достоинством не обойдешься. Сам начнешь искать, в какой бы красный карлик понезаметнее трансформироваться.

Яхве задумался над сказанным. А Самаил стоял рядом и разглядывал, как будто в первый раз, бесконечное черное небо, расцвеченное звездами трансформированных богов. И не без сочувствия думал о том, что когда-то придет и их очередь восстанавливаться и тянуть лямку телесности.

Яхве был во многом прав. Хотя боги, что греха таить, не так уж и мучились, но скука была тяжелейшей хронической болезнью мира бессмертных. От нее у них портился характер, и они часто погрязали во взаимных склоках, находя в них разнообразящие быт интриги и непредсказуемость. Но в условиях бесконечности даже их взаимная неприязнь постепенно сходила на нет. Вечное существование, в конце концов, побеждало все, и любовь, и ненависть, и зависть. И если Яхве через тысячу лет и будет вспоминать, что потерял из-за Лилит голову, то только с недоумением. Впрочем, ради нее потерять голову было бы и не жалко. Самаил и сам когда-то любил ее, и она отвечала ему взаимностью. А потом они друг другу надоели.

Эти мысли мелькнули в голове Самаила, но говорить он ничего не стал. Сложно утешать бога, сетующего на вечную жизнь, сказками о ее долгосрочном всепримиряющем эффекте.

Яхве тронул приятеля за руку.

 Знаешь, Сам, а ведь это так чудовищно, что жизнь нельзя прекратить. Вот представь себе, проломил бы я голову Зевсу, или он мне, и в результате кого-то из нас вообще не стало. Навсегда. Навечно.