Таким образом, Карамзин, как говорится, с ходу и достаточно активно включается в процесс освоения нашими поэтами стихотворного послания («эпистолы», «письма»). В XVIII в. у нас этот процесс был начат просительной «Эпистолой от Российския поэзии к Аполлину» (1735) Тредиаковского:
О начальник Аполлин, и пермесска звона!
Нову вещь тебе хочу сею объявити,
И с Парнаса тя сюда самого просити,
Чтобы в помощь ты мою был всегда скорейший,
Чтобы слог мой при тебе начал быть острейший.
Поспешай к нам, Аполлин, поспешай как можно:
Будет любо самому жить у нас, не ложно.
Затем появились две наставительные «Эпистолы» «о русском языке» и «о стихотворстве» (1747) Сумарокова, сокращенный вариант которых он прямо назовет «Наставление хотящим быти писателями» (1774). Наставительной была и сумароковская «Эпистола его Императорскому Высочеству Государю Великому Князю Павлу Петровичу в день рождения его 1761 года сентября 20 числа»:
Любовь к отечеству есть перва добродетель
И нашей честности неспоримый свидетель.
Не только можно быть героем без нея,
Но можно быть никак и честным человеком.
Царь мудрый подданных любовию, не страхом,
Имея истину одну единую в закон,
К повиновению короны привлекает
И сходны с естеством уставы изрекает.
И счастлив будешь ты, когда тебя порода
Возвысит на престол для счастия народа.
Сумароков пишет два элегических послания «К г. Дмитревскому» (1763 и 1774) и одно «Ко Степану Фёдоровичу Ушакову, губернатору Санкт-Петербургскому, на преставление графа Алексея Григорьевича Разумовского» (1771):
Рыдаю и стеню, терзаюся и плачу.
О мой любезный граф! Ты весь свой прожил век,
Как должен проживать честнейший человек.
Не остается в стороне от этого процесса и Ломоносов. В 1750 г. появляется просительное «Письмо к его Высокородию Ивану Ивановичу Шувалову». Отметив:
Толь многи радости, толь разные утехи
Не могут от тебя Парнасских гор закрыть.
Тебе приятны коль Российских муз успехи,
То можно из твоей любви к ним заключить,
поэт просит:
Воспомяни, что мой покоя дух не знает,
Воспомяни мое раченье и труды,
и тогда
мой дух твоим приятством ободрится,
Которое взнести я на Парнас потщусь.
Ему же Ломоносов адресует и свое научно-, можно сказать, просветительное «Письмо о пользе стекла» (1762):
Немало о вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже минералов.
В XVIII в. стихотворные послания в том или ином виде у нас писали практически все поэты. Наиболее широко они представлены в творчестве Державина, начиная от «Оды к Фелице» (1782), которая по своему характеру была смиренно-почтительно-просительным посланием (ее жанровую природу послание отметил уже Н.А. Полевой5), и кончая чарующим посланием-идиллией «Евгению. Жизнь Званская» (1808). Однако свое первое дружеское послание «К Н.А. Львову» Державин пишет только спустя десять лет в 1792 г. Карамзин обращается к такого вида стихотворениям, как мы видели, чуть раньше.
Истоки жанра восходят у нас к «Посланию слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1760-е), которое по форме было снисходительно-дружеским, а по содержанию иронически-язви-тельным. Ответы «любезного дядьки», конюха и лакея на заданный им вопрос: «на что сей создан свет?» где лукаво, вплоть до отождествления, переплелись понятия «Божий свет» и «здешний (московско-петербургский) свет», были адресованы именно представителям «здешнего света», чьи деяния в глазах Фонвизинских «слуг» ну никак не отвечали самой идее создания «Божьего света», что подтвердил и сам автор-инициатор послания:
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:
«И сам не знаю я, на что сей создан свет!»
Дружеским по форме, но издевательски-язвительным по замыслу было неоконченное Фонвизиным «Послание к Ямщикову»: