Отсутствие милосердия (sweet mercy), лишенность мира этой главной христианской ценности и добродетели главная тема трагедии Шекспира.
В повести «История Тита Андроника, славного римского генерала (The History of Titus Andronicus, The Renowned Roman General), сохранившейся в издании середины XVIII в. (которая, как считают многие исследователи12, и послужила Шекспиру источником для сюжета трагедии), действие происходит «во времена Феодосия» (Theodosius). Это историческое лицо, император-христианин, который действительно воевал с готами и был последним правителем единой Римской империи. После его смерти в 395 г. она окончательно разделилась на восточную (Византию) и западную (Рим) половины.
Шекспиру не подходил Феодосий, который боролся с языческими обычаями и заслужил от христианских авторов имя «Великий». Действие своей первой трагедии драматург помещает в странную среду. «Рим императора Сатурнина» крайне исторически недостоверен. Кто этот император13? К какому времени отнесено действие трагедии? На мой взгляд, исторические детали и не были важны здесь Шекспиру (потому «Тита Андроника» едва ли можно отнести к разряду его так называемых «римских» трагедий). Для драматурга здесь важно другое. Его «Рим императора Сатурнина» это модель дохристианского общества14.
Или, точнее, это модель общества, застывшего на пороге трудного, по сей день не завершившегося, перехода от старого к новому евангельскому закону.
В этом мире боги «наслаждаются трагедиями» («the gods delight in tragedies»), как точно заметил Марк Андроник (IV, 1, 60). Бог «Тита Андроника» это гневный Бог Псалма 79, который напитал людей «хлебом слезным и напоил их слезами в большой мере» (Пс. 79:6)15.
В этом обществе еще не знают, что любовь и милосердие «есть исполнение закона» (Рим. 13:10). В этом мире властвует ветхий закон: кровь за кровь. И сойти с этого пути не может никто.
Люций после гибели Тита так суммирует происшедшее: «There's meed for meed, death for a deadly deed» (V, 3, 65). «Meed for meed» означает «мера за меру» в понимании Ветхого завета: как смерть за смерть, кровь за кровь16. Но в христианском универсуме Lex talionis (закон равномерного воздаяния) отменен, Христос провозгласил закон милосердия (caritas)17.
«За плату плата». Все действие трагедии «Тит Андроник» протекает именно под этим законом. И только в заключительных речах оставшихся в живых героев, возможно, слышится отдаленное эхо надежды на грядущие новые установления:
Марк Андроник
О, дайте научить вас, как собрать
В единый сноп разбитые колосья
И в плоть одну разрозненные члены
Лексика этого монолога персонажа Шекспира (to knit, scatter'd corn, sheaf, into one body) отсылает к Евангелиям и к посланиям св. Павла: «Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим. 12:45); «Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, так и Христос» (1Кор. 12:12 и далее); «дабы утешились сердца их, соединенные в любви» (Кол. 2:2); «но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино» (Ин. 11:52).
Марк Андроник очень интересный персонаж. Он как бы раздваивается в трагедии: он и поборник родовой мести18, он и сторонник небесного воздаяния: «Revenge, ye heavens, for old Andronicus!»19. Он единственный «читал» Послание к Римлянам (12:15): «плачьте с плачущими» («To weep with them that weep doth ease some deal» в III, 1, 245).
Брат Тита показательная фигура на воссозданном Шекспиром пороге сложного мировоззренческого перехода: от ветхозаветной этики к этике христианской.
Совсем не так было в «Испанской трагедии» Кида, где описан уже весьма зрелый христианский социум вторая половина XVI в. Но при этом, как справедливо отмечал Ф. Эдвардс, «когда грех совершен, никто не говорит здесь о прощении; в этой пьесе не встречается слово милосердие»20.
Боритесь за свободный выбор вашПараллельно с темой милосердия в трагедии Шекспира с самого начала развивается тема достойного правителя. В финале они окажутся связаны.
Таким образом, в завязке мы получаем два конфликта: внутренний и внешний, индивидуальный и общественный. И тот и другой предполагают свободный выбор.